За Морем Студёным

Здесь было довольно темно. На горы бочонков, ящиков и сундуков падал из маленького окошка тонкий лучик света. Питер подошёл к сундучку, стоявшему в дальнем углу, и аккуратно открыл его. Пошарив в нём, он достал, из-под каких-то мешков, продолговатый предмет — ребристую трубу, блестевшую красноватым медным покрытием. Один её конец был толще другого.

Выходя из здания, товарищи щурились от яркого солнышка.

— Пошли вон к той башенке! — показал рукой голландец.

Они подымались вверх по крутой кольцевой лесенке, что была внутри тесной деревянной башни. И, наконец, очутились высоко над раскинувшейся местностью — на крыше.

Софрон глянул вокруг себя — в ярком дневном свете лежали все окрестности: речная гладь с иноземными кораблями, десятки домов посада, верхушки храмов, и огромная бревенчатая крепость.

— Держи, — Петька протянул молодому купцу медную трубу.

— Что это?

— Мой двоюродный брат, Гаспар из Антверпена — умнейший человек из всех, кого я знаю. Когда, пятнадцать лет назад, испанцы захватили город — ему пришлось бросить схоол, и уехать куда-нибудь подальше. Потом, он попытался поступить на униферситет Ляйден, но его не приняли! Но… это не помешало Гаспару делать собственный чертёж — а на его основе, делать разные чудесные вещи! То, что я дал тебе, есть только в пять экзэмплаар!

— О чём ты говоришь? — недоумевал молодец. — Это что ль какая-то ваша свирелька немецкая?

— Нет, Софрон. Это труба для далёкого зрения! Только повернись на север — нельзя смотреть через неё на солнце.

Софрон развернулся. Перед взором предстало бескрайнее зелёное море таёжного леса. Тайгу пронизывали длинные тёмно-синие рукава, окаймлявшие острова речного устья.

— Что ты там видишь? — спросил Питер, указывая рукой вперёд.

— Один лес вижу! И холмик небольшой.

Голландец помог товарищу подставить подзорную трубу к правому глазу.

— Закрой другой глаз!

Софрон зажмурил левое око. И увидал мутную зеленовато-серую мглу — всё было расплывчато.

— Какая-то каша, не видать ничего! — возмутился он.

— Возьми трубу левой рукой, а правой — крути её!

Молодец покрутил.

И показались — словно были совсем близко — огромные ели! Среди них — хижина, с крестом. Софрон подвинул объектив вправо — и увидал здорового мужика в чёрной мантии с капюшоном, покрытой белыми надписями и крестами, из капюшона торчала длиннющая белая борода. Чуть склонившись, монах держал топор. Размахнувшись, он со всей силы саданул по полену — оно разлетелось на куски. Затем, инок взял другое брёвнышко из кучи, лежавшей в траве.

Софрон повёл трубу вниз. Поплыли верхушки елей, сосен, берёз… сплошь был лес. Вдруг, появилась вырубка — небольшое поле. Двое мужчин с двузубыми вилами таскали пучки сена, складывая их в большой стог. Молодец двинул взор влево — и показалась дорога. По ней скакали всадники — двое в одну, один в другую сторону. Софрон стал опускать объектив. И наконец, увидал чей-то двор, и — прямо перед собой — девушку, стоявшую у колодца. Она вовсю крутила ручку — в итоге, вытянула оттуда ведро с водой.

Молодец направил взор ещё ниже — всплыла какая-то тёмная крыша, и закрыла собой весь вид. Перед взором встали доски. Он убрал подзорную трубу в сторону. Впереди опять появилось всё то же море леса — в его нижней части извивалась тоненькой чёрной лентой дорожка.

— Ну и ну! — Софрон, улыбаясь, изумлённо посмотрел на Питера. — Замечательная вещица!

— Готов продать, но цена будет немалая!

— Как скажешь, Петька, называй цену.

…Была ночь. Ясная и лунная. Софрон не спал. Он сидел во дворе усадьбы, а в руках держал подзорную трубу, которую купил у голландца — никак не мог нарадоваться.

Молодец встал со скамьи, и пошёл прогуляться. Пройдя пару построек — заметил избу, в её окошке теплился свет. Оттуда был слышен знакомый голос — голос его друга, и голос Ульяны.

Дальше показалась повалуша — высокая башенка, он зашёл туда. Минуя тёмные этажи, стал подыматься вверх — и наконец поднялся на верхний этаж.

Здесь было окошко — пустое, без стёклышка. Софрон распахнул ставни. Выглянув в окно, он увидел ночной посад — десятки крыш, деревца… Кое-где были огоньки. Поднеся к глазу подзорную трубу, он стал водить от одного огонька, к другому. На стенах, иной раз, виднелись зажжённые факела. Вдруг, где-то далеко, он увидал пламя, причём большое. Что-то горело. Кажется, горел высокий терем. Он пытался рассмотреть получше.

Молодой купец убрал трубу, нахмурившись. Его ум окутали мрачные, тревожные мысли…

* * *

На ночном небе висела полная луна. Вереница лошадей, и повозок двигалась по широкой лесной тропе. С обеих сторон шли тёмные и глухие ряды деревьев. Слева от дорожки, немного внизу, тянулся ручеёк, а за ним — заросли.

Кони топали по траве. Всадники были в пёстрых, дорогих одеждах. Повозки, тянувшиеся следом — подпрыгивали на кочках, тихонько громыхая. Там сидели люди, державшие в руках колчаны с луком, и со стрелами. Они весело болтали:

— Уток-то сколько настреляли!

— А больше и ничего.

— Ну, это да!

Один из всадников, вытянув руку вперёд, удивлённо сказал другому: «Смотри! Стоит посреди дороги!».