За Морем Студёным

Самоедский колдун страшно разозлился. Вдруг, завыла вьюга — сбоку посыпался снег. Огонь потух — палатка исчезла! Вместо кудесника стоял мужик с головой собаки. Пёсья морда залаяла, существо кинулось к молодцу. Иван побежал прочь — понёсся в лес. Бежал он по лесу ещё очень-очень долго…

Настало утро. Заснеженная тайга была залита мягким дневным светом. Беглец окончательно выбился из сил. От бессилья согнувшись, он схватился за дерево и начал жадно вдыхать холодный зимний воздух. Отдышавшись, он очумело потащился вперёд, не ведая — что происходит. Откуда-то раздался знакомый голос: «Ваня! Иди сюда!». Молодец поднял взор, и заметил — меж деревьями была тропа.

Иван пошёл по тропе. Дойдя до конца, он увидел фигуру. От неё лился свет — стало, вдруг, так светло, что пришлось защурить очи. Изумлённый молодец осторожно приблизился к этому сияющему созданию. Показалось светлое лицо, раздался спокойный возглас: «Подойди! Теперь уже всё будет хорошо».

За ярким силуэтом раскрылись громадные белоснежные крылья. Ангел протянул Ивану руку. Иван протянул ему свою, и взял его ладонь.

…

К городу подъезжала санная вереница с собаками. Она въехала внутрь. Упряжка пронеслась по широкой улице между домами.

На заднем дворе стояли нагруженные нарты, укрытые меховым одеялом. Здесь были все товарищи — кроме одного. Степан стянул одеяло. На санях неподвижно лежал Иван в серой шубе. Лицо у него было бледно-синеватое. Его глаза были закрыты. Молодой купец встал на колени возле умолкшего навечно друга, медленно положил голову ему на грудь. И зарыдал.

— Нашли со стрелой — видимо, самоеды, — хмуро воскликнул Степан.

На боку у юноши алело кровавое пятно, Софрон робко опустил туда ладонь. Из-под шубы выпало гремящее ожерелье с бирюзовыми бусинами и большой костяной фигуркой.

[35] Бечевник — сухопутная дорога вдоль берега

[36] Артель — добровольное объединение промысловиков

[37] Мягкая рухлядь — это пушнина

[38] Одекуй — стеклянные бусы, бисер

Глава 6. В объятьях тундры

Верхушка воротной башенки покрывалась огнём. Самоед Матвейка яростно вскрикнул и ударил Софрона по голове, грубо толкнул его в спину — и тот полетел за край.

— Ты что творишь?! — закричал Дружина.

— Он ограбил священный утёс! — рявкнул толмач и вынул нож.

— Какой к чёрту утёс?! Ты Христа что ль позабыл!

Промышленник резко размахнулся и врезал мужичку в лицо. Толмач рухнул вниз, и грохнулся возле троих лазутчиков у подножия башни. Дружина шагнул к краю и воскликнул: «Софрон!». Молодец висел, держась за брёвнышко. Бывалый охотник простёр ему руку, и подтянул товарища к себе. Они поспешили к лестнице, чтобы спуститься.

Тем временем, внизу, отворились ворота. В воротах стояли несколько промышленников с ружьями. По самоедам открыли огонь — лазутчики были перебиты.

Навершие башни подгорело и отчасти обрушилось, но дальше него, к счастью, пожар не распространился.

…

Дружина и Софрон стояли в избе, и смотрели на сверкающую золотую бабу, глядевшую на них из угла комнаты.

— Да уж! — дивился промышленник. — Ничего почти не знаю об этой бабе. Только слухи!

— И всё же?

— Это болван, у остяков почитаемый. Остяки живут в тайге — далеко-далеко к югу… Откуда он у тебя?

— Купил у одного человека, а тот купил у людей, которые нашли эту бабу в какой-то пещере, в верховьях реки!

— Вот как! Видать, из-за неё самоядь под нашими стенами стоит. Столько чумов я никогда не видал!

— Что ж делать?! — отчаянно спрашивал Софрон. — И это всё, и гибель моего друга — за грех, за жадность мою наказание! Или проклятье, иль и то, и другое!

— Упаси, Боже! — Дружина перекрестился. — Не предавай нашего города в руки поганых! Ведь… есть у меня мысль! О том, как с самоядью-то справиться. Толмач наш, Матвейка, был из рода сильнейшего и самого большого, называемого Мунгази. От этого рода и вся земля здешняя зовётся Мангазеей. Эти живут в лесу, и, обычно, далеко не кочуют. Они к нам, видимо, и пожаловали. Я с ними дел никаких не имею. Но есть у меня приятели среди самоедов из рода Аседа! Два месяца назад они у нас были. А после, ушли к западу.

…

Защитники города ходили по стене. Каждый держал в руках ружьё. Подойдя к частоколу, один взглянул вдаль. На просторной заснеженной отмели, возле реки, разлилось зарево — пылали лежавшие на берегу корабли, на которых промышленники ещё летом приплыли в Мангазею. Просвистели острые стрелы. Стражи тут же пригнулись, и попрятались за кольями. Загрохотали выстрелы пищалей, защитники стреляли из укрытия.

На рыночной площади собралось много народу. Везде бородатые промышленники. Собрались — решить вопрос о том, как спасти свои жизни.

— Уже всюду нас обступили поганые! — громко восклицал один, забравшийся повыше. — Сожгли наши кочи! Уж многих наших, кто не успел вернуться, перебили — выйти боимся за ворота! Никто, кроме Бога и святых Его нам не поможет! Мы не служилые люди, и запасу оружейного у нас мало!