За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Существовала и еще одна важнейшая причина провала путча и неспособности реакционеров вновь утвердить свою власть над простым народом. Размноженные компьютерным способом листовки, раздававшиеся участникам массовых демонстраций в 1989 году, несанкционированные передачи Московского радио, факты из Белого дома, бесконечные телефонные звонки, международные послания — лично Ельцину с выражением поддержки, переговоры между коллегами — военными и агентами КГБ — по обе стороны баррикад, — все это было возможно лишь благодаря современным технологиям. В русскую политику было внесено качественное и, по-видимому, необратимое изменение. В старые времена КГБ и его царские предшественники могли выслеживать и без особого труда уничтожать незаконные печатные станки. Они могли помешать людям узнавать о том, что происходит внутри страны, не говоря уже о событиях за ее пределами. В дни спутникового телевидения, Интернета, электронной почты и факсов это было уже невозможно.

Исход путча в огромной степени повысил престиж и влияние Ельцина. Хотя у меня лично оставались сомнения в том, насколько здравы его суждения, и насколько он разбирается в вопросах текущей политики и административных проблемах. Однако отныне центральную роль придется играть ему. Власть Горбачева неуклонно будет ослабевать. Между тем, он и Ельцин дополняли друг друга. Быть может, думал я, деловое партнерство, которое так долго им не давалось, теперь станет возможным.

Ведь основные задачи не изменились: реформирование экономики и взаимоотношения между республиками. Политическая победа не наполнит магазины хлебом, даже если она и дискредитировала многих из тех, кто жаждал возврата к управляемой экономике. Простые люди, возможно, с большей готовностью согласятся теперь переносить, по крайней мере временно, огромные тяготы и трудности экономической реформы. К тому же баланс сил сместился в сторону республик. Применение силы против балтийских правительств было теперь невозможным, и их перспективы достижения независимости путем переговоров значительно улучшились. Реакция в России, разумеется, не умерла. Но без нее не существует ни одна политическая система. Однако партия теперь не играет никакой роли, реакционные генералы унижены, сам руководитель КГБ попытался и не смог свергнуть законное правительство; бюрократы и «заправилы» индустрии проявили себя, мягко выражаясь, бесславно. Никто из них, оптимистично думал я, не сможет долго сопротивляться реформам.

На Западе велись бесконечные споры о том, могли ли западные правительства предвидеть путч, и следовало ли им что-то сделать, чтобы предотвратить его. Возможно, опять была допущена грубая ошибка разведки? Учитывая, что на протяжении нескольких лет они действительно волновались по поводу того, что Горбачев может быть свергнут усилиями реакционных боссов. И время от времени возникали слухи о перевороте, которые, однако, не сбывались. Когда же произошел настоящий переворот, он застал врасплох всех, начиная от Горбачева и до молодых офицеров и солдат, которых затолкали утром 19 августа в бронемашины и отправили в далекий путь к Москве. Среди тех, кто не знал о предстоящем путче, были Ельцин, Александр Яковлев, бывший генерал КГБ Калугин и Объединенный Комитет Британской разведки в Лондоне, для которого он тоже оказался подобно грому среди ясного неба[80]. Но вряд ли в этом было что-то странное; потенциальный сговор, о котором власти получают заранее хотя бы косвенное предупреждение, обычно проваливается в самом начале. Крючков же и его коллеги были профессионалами, и они позаботились о том, чтобы никаких утечек информации не произошло.

Предостережение президента Буша, к которому Горбачев так пренебрежительно отнесся в Доме Адмиралтейства, было основано на кратком и загадочном послании, которое Гавриил Попов передал американскому послу 20 июня, через три дня, после того как Павлов, Язов и Крючков устроили свой «конституционный переворот». Попов тогда предупредил, что на следующий день будет устроен путч с целью устранить Горбачева, и назвал в числе заговорщиков Язова, Павлова, Крючкова и Лукьянова. Но хотя он имел контакты в среде реформаторов в армии и КГБ, нет никаких очевидных оснований считать, что Попов располагал планами заговорщиков, полученными от них самих. Они считали его опасным радикалом, и его фамилия два месяца спустя фигурировала в их списке неугодных лиц. На этой стадии оперативное планирование путча еще даже не начиналось. Хотя и до «конституционного переворота» четыре человека, названные Поповым, уже считались очевидными руководителями путча, если таковой будет организован. Так что предостережение Буша не содержало для Горбачева никаких данных, до которых он не мог бы докопаться сам.