За нами Москва!

Искомый автомобиль показался через десять минут, и Катуков в сопровождении двух бойцов с ППШ вышел на дорогу, властно поднимая руку. Трехтонка остановилась, Михаил Ефимович пристально осмотрел людей в кузове. Командиры были в немалых чинах — от капитана до полковника, но ему нужен был тот, кто руководит ими, он искал его и не находил. Наконец открылась дверь кабины, и из машины вышел человек с петлицами генерал–лейтенанта в грязной, по темневшей от воды шинели.

— Кто вы такой? — отрывисто спросил генерал–лейтенант и осекся, натолкнувшись на холодный взгляд из–под кустистых бровей.

— Командир четвертой танковой бригады полковник Катуков, — четко выговаривая каждое слово, представился комбриг, резко вскинув руку к фуражке. — Назовите себя, товарищ генерал–лейтенант.

Субординация летела к черту, но полковник был вне себя от ярости — он был сыт по горло бардаком и желал знать, какого черта генералы бегут из Орла в общей толпе. Здесь главным был Михаил Катуков, командир танковой бригады, что разгружалась сейчас на станции, Михаил Катуков собирался выяснить, что произошло в Орле, и, не задумавшись, допросил бы даже командующего фронтом, попадись он ему на этом злосчастном шоссе. Комбриг ожидал вспышки деланой ярости, возмущения и угроз, но вместо этого генерал устало отдал честь и мертвым голосом ответил:

— Командующий Орловским военным округом генерал–лейтенант Тюрин. Командиры в кузове — мой штаб.

Он посмотрел на полковника и добавил:

— Вы здесь как: с бригадой или как я — без войск?

— Товарищ генерал–лейтенант, — вздохнул Катуков, — давайте сядем ко мне в автобус, во–первых, там удобнее говорить, во–вторых, можно карту раскинуть. Бригада разгружается на станции, мне приказано прикрыть направление на Тулу, а я даже не знаю, что происходит в Орле.

В автобусе генерал снял фуражку, потер лоб и глухо сказал:

— Орел взят немцами сегодня днем. Войск в городе практически не было, о том, что на нас идут их танки, мы ничего не знали, они свалились как снег на голову. Я потерял связь с теми немногочисленными частями, что были расквартированы в городе, и принял решение прорываться. — Генерал помолчал и добавил без всякой рисовки: — Возможно, было бы лучше, если бы я остался там.

Катуков ничего не ответил, молчал и комиссар. Ни один из них не знал тогда, что отчаянное сопротивление разрозненных частей в городе продолжалось до вечера. Аэродромная обслуга, артиллеристы, не успевшие развернуть свои орудия, десантники, высадившиеся на аэродроме прямо под огнем немецких танков, дрались до конца, выиграв тот день, что был необходим Катукову. Лишь после 21:00 части 4–й танковой дивизии уничтожили последних защитников города на аэродроме, при этом два танка было сожжено бутылками с горючей смесью.

Теперь, когда обстановка чуть прояснилась, пора было возвращаться на станцию и принимать решение — если немцы действительно захватили Орел, оборону следовало занимать перед Мценском, перекрывая шоссе. Приехав на вокзал, Катуков был встречен взволнованным комбатом–1:

— Товарищ полковник, тут вот к вам… — Капитан Гусев указал на человека в плащ–палатке и каске.

— Генерал–майор Лелюшенко, — спокойно сказал человек

Катуков вскинул ладонь к фуражке — перед ним был командир 1–го гвардейского стрелкового корпуса. Его командир.

— Значит, так, между немцами и Мценском сейчас только твоя бригада.

Без каски генерал выглядел куда моложе. Они сидели в штабном автобусе, намечая план обороны города, Лелюшенко, оказавшийся в городе без войск, мог полагаться только на Катукова. Корпус фактически был только что сформирован, его части: 5–я и 6–я гвардейские стрелковые Дивизии, 11–я танковая бригада, подразделения 5–го воздушно–десантного корпуса — еще только выдвигались к Мценску, под рукой у командующего находилась только 4–я танковая, что уже разгружалась на станции. Вот–вот должны были прибыть полк НКВД сформированный из пограничников, и батальон тульских курсантов. Не слишком много против немецкого танкового корпуса, поэтому в первую очередь следовало выяснить, какие именно части противника движутся на город.

— У тебя нет разведчиков. — Это был не вопрос, а утверждение. — Кого пошлешь?

— Две группы, — немедленно ответил полковник — По роте танков и мотострелков каждая.

— Так много? — удивился генерал, — И зачем танки? Почему не послать пехоту?

— По бездорожью пехотинец через пятьсот метров пуд грязи на сапоги наберет, — сказал Катуков. — А еще вероятней — просто не дойдет до противника. Мои мотострелки в бою не бывали. Пошлю две роты первого батальона.

— Почему средние? — снова задал вопрос Лелюшенко.

— Легкие, может, и к утру не разгрузят, — покачал головой комбриг. — К тому же… Роту легких танков два противотанковых орудия за пять минут перестреляют, если не быстрее. У них броня картонная, так, для названия разве что. У «тридцатьчетверок» шансы уцелеть выше, к тому же, столкнувшись с головными частями противника, они смогут нанести им потери и оторваться от противника.