За нами Москва!

Петров хмыкнул: сержант оставался самим собой, и ничего тут не сделаешь. Будь это кто–то другой, такое нахальство и наплевательство на нормы Устава вызывало бы лишь раздражение, но командир видел своего Сашку в бою. Бесстрашие, мастерство и холодная ярость молодого танкиста с лихвой перекрывали все проблемы с дисциплиной.

Над командирским KB взвилась ракета, Петров сполз на сиденье и крикнул водителю:

— Заводи!

Две роты, двадцать четыре танка, две сотни пехотинцев двинулись на юго–запад, на Орел, в не известность.

***

— Ну что, лучше вряд ли найдем? — Полковник опустил бинокль, в который обозревал окрестности, и повернулся к начальнику оперативного отдела.

— Наверное, товарищ полковник, — ответил Никитин. — По крайней мере, река ограничивает места возможного прорыва мостами.

Он быстро набросал кроки местности и теперь намечал позиции мотострелкового батальона и танковых засад.

— Что Кульвинский? — спросил Катуков.

Начальник штаба остался на станции руководить разгрузкой эшелонов, которые продолжали прибывать.

— Разгружен зенитный дивизион и ремонтная рота, сейчас занимаются артиллерией и вторым

танковым батальоном, затем транспортная рота, полк НКВД ожидается к вечеру. — Никитин говорил, словно читал из блокнота: — В настоящее время мотострелковый батальон следует сюда пешим порядком.

— Двадцать с лишним километров, — подумал вслух Катуков. — Будут тут через четыре часа. Пусть сразу начинают окапываться. От разведгрупп есть что–нибудь?

— Бурда молчит. Гусев докладывает что–то непонятное — вышел к окраинам, один танк поврежден, два ворвались на окраину Орла, после чего связь с ними была потеряна.

Полковник с раздражением убрал бинокль в футляр.

— Что он себе думает? Он что, посылает танки в город парами? Передай ему, чтобы прекращал это, если вошел в соприкосновение с противником — дальше разведка только пехотой.

Катуков заметно нервничал: не успели войти в соприкосновение с противником, как два танка уже потеряны, причем не просто два танка, а «тридцатьчетверки». Исследование местности показало, что бригаде придется занимать оборону на широком фронте вдоль речки Оптуха, от деревни Домнино до Ивановского. Его правый фланг надежно прикрывала широкая Ока, и это немного успокаивало. Хуже было то, что через Оптуху имелось три моста: один в Домнино, два в Ивановском, по–хорошему, конечно, следовало бы их взорвать, но до выхода групп Гусева и Бурды сделать это было невозможно. У полковник» оставался 2–й батальон и три танка Т–34 — не ахти какие силы, мотострелковый батальон имел несколько противотанковых орудий, в крайнем случае, можно было поставить на прямую наводку тридцатисемимиллиметровые зенитные автоматы.

— Товарищ полковник, — заметил Никитин, заканчивая схему, — мне кажется, что совершенно напрасно автобус у нас торчит посреди улицы — его можно заметить издалека.

— Кондратенко! — крикнул Катуков. — Отгони автобус за избы!

Михаил Ефимович подумал, что они, пожалуй, и впрямь рискуют, выезжая на рекогносцировку на одном автобусе в сопровождении трех автоматчиков и танка, но другого выхода не видел — надо было знакомиться с обстановкой и намечать линию обороны — не сегодня–завтра бригада войдет в соприкосновение с немцами. Комбриг криво усмехнулся: надо продолжать работу.

— Мотострелковый батальон за мост поставим прикрывать мосты в Ивановском, в Домнино — взвод легких танков и тульских курсантов, — приказал полковник, — 2–й батальон в рощу на окраине Казнаусево. Взвод Т–34 остается в моем личном резерве.

Сделать предстояло еще очень много.

***

Бурда опустил бинокль и машинально поправил шлем — старший лейтенант нервничал и не мог этого скрыть. Расстояние от Мценска до окраин Орла рота преодолела за шесть часов —