За огненной чертой

И ведь пробрались-таки в Шарапово и благополучно вернулись назад.

Пока ребята были в отъезде, мы с Тарасенковым, который только что прибыл из Ельни и собирался разыскивать руководителей района, тоже кое-что разведали. Он на велосипеде, а я верхом на лошади добрались через лес до деревень Холм и Клин и там узнали, что районный центр временно находится в деревне Замошье. Тарасенков сразу же направился туда, а я вернулся в поселок гортопа, чтобы встретить ребят. Возбужденные и гордые тем, что выполнили задание, перебивая друг друга, рассказали они обо всем. Главное — разузнали и запомнили, где особенно много немцев и где находятся их танки и пушки.

Со стороны Ельни доносилась беспрерывная канонада. В воздухе то и дело проносились вражеские самолеты. Фашистские молодчики обстреливали из пулеметов каждого, кто попадался на глаза. Иногда появлялись небольшие группы советских самолетов. Завязывались неравные воздушные бои. Наши летчики дрались отчаянно, но сила побеждала силу. То там, то здесь дымились сбитые самолеты с красными звездами. Сердце обливалось кровью от горя и досады...

Мы отправились в Замошье. Где-то за Коробцом встретили грузовую машину, на которой ехали Яков Петрович Валуев, Иван Павлович Гусев и Андрей Семенович Аниськов с группой партийных активистов. Остановив машину, Иван Павлович шепотом, чтобы не слышали другие, удивленно спросил:

— А ты почему здесь, почему не в тылу у немцев?

— Да так получилось, — ответил я. — Ждал, ждал их у гортопа, а они не идут, вот и решил разыскивать вас. А если надо будет перейти линию фронта, то за этим дело не станет.

Товарищей очень интересовала обстановка в районе Старых Лук и в других деревнях, через которые нам пришлось ехать. Полезными оказались и сведения, добытые Сашей и Володей под Ельней. Валуев и Аниськов с негодованием встретили сообщение о том, что во всех деревнях в прифронтовой полосе, через которые мы проехали, царит безвластие и разные темные личности растаскивают народное добро.

Гусев предложил мне поехать с ними. Я передал Наташе вожжи, поцеловал ее и вскочил в кузов. У Наташи на глазах слезы, смотрит осуждающе — ей тоже хочется с нами. Но это невозможно: Наташа скоро станет матерью.

Пытаясь успокоить мою жену, Иван Павлович посоветовал:

— Поезжай в Замошье, там потише будет. Да и не бабье это дело — мотаться по линии фронта, тем более в твоем положении. Поезжай, поезжай!

Обстановка немного прояснилась: наши войска остановили немцев, район разрезан линией фронта на две части. Отсюда и задача районного руководства: наладить более или менее нормальную жизнь в прифронтовой полосе и оказывать посильную помощь воинским частям, снабжая их некоторыми видами продовольствия, особенно овощами и картофелем. Но прежде всего необходимо самим разобраться в обстановке, выяснить, кто из коммунистов остался, кто уехал, заменить выбывших.

Незадолго до того, как часть района была оккупирована врагом, в Ельне состоялось собрание партийного актива. В своем докладе Я. П. Валуев потребовал укрепления дисциплины, повышения бдительности. Он призвал всех коммунистов оставаться на своих местах и четко выполнять порученное дело. Каждый случай самовольного отъезда члена партии в советский тыл рассматривался как дезертирство.

И к чести партийной организации района, надо сказать: это требование выполнялось свято.

За несколько дней наша группа объехала на грузовике добрую половину района. Коробец, Хотнежицы, Уварово, Клин, поселок гортопа, Старые Луки, Зуи... И везде находилось дело, всюду надо было наводить порядок. В одном месте обнаружили скот, брошенный почти без присмотра. Стадо гнали из Починковского района на восток, но кто-то вернул его назад из-под Спас-Деменска. В другом месте председатель сельсовета ушел в армию, а нового не было, в третьем — завмаги не знали, кому сдавать выручку. На складах сыроваренного завода скопилось много готового сыра, и сыровар не ведал, куда его отправить. Мы на ходу принимали решения, и все становилось на свое место. Целыми днями колесили по району Валуев, Гусев, Аниськов, редактор районной газеты Сергей Говоров и многие другие. Запыленные, полуголодные, с воспаленными от недосыпания глазами, они собирали людей, беседовали с ними, давали советы, спасали народное добро.

А бои на фронте то затихали, то вспыхивали с новой силой. Народ был уверен, что это начало разгрома гитлеровской армии. Теперь-то уж ее погонят на запад без оглядки. А раз так, то нужно думать не о смерти, которая несколько дней висела над головой, а о жизни.

Командование потребовало эвакуировать население из фронтовой и прифронтовой полосы. Люди соглашались на эвакуацию неохотно: колхозного добра осталось немного, но урожай, отличный урожай — его же надо убирать!

И убирали, да еще как! В колхозах остались женщины, дети да старики. Рабочих рук не хватало, лошадей тоже, не было машин и тракторов. Однако, несмотря на это, несмотря на артиллерийские обстрелы и бомбежки, почти весь урожай в районе был убран.