За огненной чертой

Казубский и Зыков побывали в районе льнозавода и больницы. Налет на город был столь неожиданным, что на территории больницы нам удалось захватить два танка и несколько автомашин. Они стояли там как заслон от партизан. Фашисты выскакивали в одном белье и бросались к танкам, но партизаны, пробравшиеся через Десну со стороны льнозавода и через кладбище, перебили танкистов и, повернув орудия танков на город, начали обстреливать его. К тому времени, когда на территорию больницы прибыли Казубский и Зыков, бой в этом районе уже затих. Партизаны захватили огромное количество медикаментов, продовольствия, белья, одеял. Трофеи грузили на подводы и отправляли на основную базу.

Казубский прошел по больничным палатам, осмотрел территорию и направился к водонапорной башне. Оттуда ударила автоматная очередь. Командир полка и его спутники спрятались в укрытие и начали отстреливаться от вражеской «кукушки».

Лихой партизан-танкист обратился к Казубскому:

— Батя, разреши, я этого сукиного сына двумя выстрелами из ихнего же танка срежу.

— Нет, попробуем взять живьем.

Зыков громко крикнул по-немецки:

— Слезай, фриц, а то сейчас из пушки ударим!

В ответ ни звука. Тогда вызвались добровольцы. Один хорошо укрылся и стал обстреливать башню с противоположной стороны, второй полез тихонько по лестнице. Чем ближе подбирался партизан, тем сильнее становился наш огонь по башне. Наконец партизан-разведчик (это был Сергей Голиков) у цели. Прыжок — и его автомат уперся в грудь фашисту.

Гитлеровца притащили в одну из комнат больницы. Допрос вел наш отличный переводчик Лазарь Ротенштраух, или, как его звали партизаны, Левка. В допросе принимал участие и начальник штаба полка Леонид Лукич Зыков, сносно разговаривавший по-немецки и по-французски. Кое-что понимали и мы с Василием Васильевичем.

На вопрос, почему он не сдался, видя, что сопротивление бесполезно, пленный ответил:

— Никто из ельнинского гарнизона вам и не сдастся!

— Почему?

— Есть приказ оборонять Ельню до последнего солдата. Кроме того, гарнизон не сможет отступить, если бы и захотел. Мы знаем, что все дороги перерезаны. Начнешь отходить, попадешь на ваши засады. Надежнее отбиваться. Может, подоспеет помощь...

— Откуда ты знаешь все это? — спросил Зыков.

— Это знают все солдаты в Ельне — так нам говорили офицеры. И еще мы точно знаем: нельзя попадаться партизанам, все равно расстреляют.

— Вдолбили в твою башку чепуху, а ты, как попугай, повторяешь. Зачем нам расстреливать тех, кто сдается в плен? Наши враги не немцы вообще, а фашисты.

Потолковав с пленным, Зыков и Левка выведали немало интересных и нужных сведений. Показания других гитлеровцев (партизаны притащили в штаб десятка полтора пленных) помогли представить довольно полную картину того, что происходило в Ельне: осажденные фашистские войска уже выдохлись. Это подтверждал и радиоперехват, присланный начальником штаба Западного фронта Соколовским: немцы в Ельне в панике, у них много раненых, на исходе боеприпасы. Штаб фронта требовал усилить нажим на врага.

Утром 25 марта Ельня в основном была занята партизанами. Остатки врагов укрылись в центре, в подвалах двух каменных домов. Выбить их оттуда не представляло большого труда. Мы ожидали вечера, чтобы покончить с остатками гарнизона. Партизаны целый день подвергались беспрерывной бомбежке, а транспортные самолеты сбрасывали в это время в осажденную Ельню оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие. Разгадав сигналы, которые фашисты подавали ракетами своим самолетам, мы тоже начали сигналить. Часть медикаментов и боеприпасов попала в наши руки.

Ночью мы с Иваном Павловичем Гусевым отправились из Селибы в Ельню. Приблизились к железнодорожному переезду у здания МТС. Впереди начали взлетать в ночное небо ракеты. Сопровождавшие нас трое партизан решили захватить ракетчика. И привели... начальника штаба одного из батальонов Петра Тарасенкова.

— Зачем пускаешь ракеты?! Своих ведь сбиваешь с толку!

— Может, немцы еще нам груз с самолетов сбросят. У меня уже патронов нет... — невозмутимо ответил он.

Пришлось обругать Тарасенкова и отправить в батальон. Сами мы пошли в здание МТС. Партизаны разожгли в подвале костер и грелись у огня. Позы у всех были такие беспечные, что мы с Гусевым решили их припугнуть и чуть не поплатились за это жизнью. Недолго думая, я возьми да и крикни: «Хенде хох!» Несколько человек, схватив автоматы, моментально направили их на нас. Тут было уже не до шуток.

— Вы что, с ума сошли, черти? Это я.

Ребята узнали меня по голосу, и все обошлось.

А могла эта глупая шутка оказаться последней. Я мысленно разносил себя на все корки. Только что ругал Тарасенкова, а сам выкинул номер еще глупее. Выяснилось, что ребята, разместившиеся в подвале, находились в резерве и ждали приказа о выступлении. Настроение у всех было бодрое, но подсумки пусты, осталось по десять — пятнадцать патронов на бойца. Побывали мы в других подразделениях — всюду та же картина.