За пять минут до января

Финн пошатнулся, но устоял, и тогда в ход пошел чугунный бюстик Пушкина, заранее заботливо припасенный Саней. Пушкин сработал, как контрольный выстрел, — финн затих.

— Знание — сила! Так-то вот! — удовлетворенно заметил Саня, склонившись над поверженным финном.

— Это же международный скандал! — охнул Философ.

— Нормально! — успокоил его Саня.

— А что дальше? — растерянно спросил Философ. — У тебя есть план?

— Сейчас разберемся! — сказал Саня и, указав на финна, подмигнул Философу: — Чо с этим делать? Закрыть фраера?

Философ знал, что на воровском жаргоне «закрыть» означало нечто не вполне гуманное, а именно, проломить кому-нибудь черепушку тупым предметом — чугунный «Пушкин» в руках Бешеного как раз подходил для этой цели. Но, приобщившись к философии, бывший бухгалтер Хныкин также прочел массу религиозной литературы, в категоричной форме запрещавшей насилие над ближними нашими, а потому изрек:

— Не ты ему жизнь давал, не тебе и отнимать!

— Связался же я с тобой, юродивый, — сплюнул Саня. — Ладно, пусть живет. Вот только отдохнет немного!

Бешеный принялся стаскивать с финна одежду.

— Сань, на кой тебе его шмотки? — испугался Философ.

— Заткнись! Давай этого пока обработай. — Саня хмуро кивнул на датчанина.

Через десять минут заключенные Бешеный и Философ, переодетые в одежду правозащитников, с пропусками в карманах, покинули библиотеку. А потом и колонию. «Бывайте, товарищ Рыков, как говорится, не поминайте лихом!»

Глава 5

Дед с внучкой распределили обязанности — Олеся взяла на себя салаты, а Василий Петрович отвечал за «тяжелую артиллерию»: жаркое, пельмени, пироги. Несколько часов Цветковы провели на кухне. Олеся готовила салатики, а Василий Петрович что-то непрерывно жарил, запекал, смешивал. Олеся дивилась, как ловко дед Василий управляется с продуктами. Это была настоящая алхимия кухни: мелькали светофоры перцев, элегантные баклажаны, россыпь черри; благоухали желтые, синие сливы для соуса, а свежайшие салат и руккола так и просили их попробовать! А главное таинство было в том, что все блюда делались с любовью.

Не в силах выбрать три салата из пяти рассматриваемых вариантов, а главное, не желая отставать от своего героического дедушки, Олеся, вздохнув, взялась делать все пять.

— Ну, дед, одна надежда на этих геологов! Надеюсь, они все-таки появятся и помогут справиться с таким количеством еды!

Это была та самая приятная предновогодняя суета, знакомая миллионам соотечественников, которую любишь, быть может, не меньше самого новогоднего застолья… Потому что, стругая эти самые салаты, думаешь о празднике, вовсю чувствуешь его. И настроение особенное — новогоднее! Фоном для праздничной готовки, как правило, служат любимые фильмы. Из телевизора доносятся до боли родные бормотания, словно бы рядом с твоей столешницей стоит близкий родственник — дядя Шурик или Иван Васильевич — и что-то тебе рассказывает; или будто бы твоя подруга Надя (которая вдруг приехала к тебе в гости из Петербурга, где она живет на Второй улице строителей) спрашивает, как ты делаешь «оливье» (все же по-разному его делают, в каждой семье собственный рецепт). А дело в том, что герои этих старых фильмов — свои. Вот именно что уже близкие родственники.

Закончив с салатами, Олеся сказала деду, что выйдет в сад подышать воздухом.

В саду было тихо, горели фонари. К вечеру, как и предполагал дед Василий, разыгралась настоящая метель. Летнюю беседку так замело, что до нее было не добраться, того и гляди, провалишься в снег по пояс.

Олеся вспомнила, как летом по утрам она, проснувшись, бежала в беседку и пила здесь кофе, наблюдая сальто сиреневокрылых стрекоз. Отсюда она подолгу любовалась кустами роз, которые росли напротив, и раскинувшимся неподалеку огромным кустом жасмина (его аромат ассоциировался у нее с ароматом лета и радости); в этой самой беседке она, бывало, читала дни напролет, а вечерами наблюдала ошеломительно прекрасные закаты.

Сейчас, среди лютой метели, не верилось, что когда-то было лето и что под этим метровым слоем снега спят цветы; как не верилось, что когда-нибудь наступит весна и снег побежит веселыми ручьями, и все расцветет, потянется к солнцу. В этот новогодний вечер, казалось, что зима будет еще долго.

Она подошла к любимой ели — своей ровеснице (спасибо деду, что расчистил здесь снег), — и коснулась рукой еловой лапы, словно здороваясь. «С Новым годом!»