За полвека

Ступени театра проели ветра.

Над ними закат — как вино,

Площадка орхестры, как время, стара.

Там сцена?

Нет — в чём-то зелёном дыра,

Падение солнечных пятен на мра-

мор греческой маски — немая игра

теней… Шёпот листьев… И всё — театра-

льно…

Май 2005 г.

210.

АВЕНТИНО

"Над небом голубым…"

Анри Волохонский

В центре Рима,

В центре мира

Есть квадратный сад,

Он навис над центром Рима,

Зеленью неистощимой

Ослепляя взгляд,

И повсюду апельсины

На ветвях висят,

Этот холм над Римом выше

Остальных холмов,

И внизу желтеют крыши

Городских домов,

Купола соборов — мимо! -

Где-то там торчат,

И висит над центром Рима

Апельсиновый, незримый

Колдовской квадрат,

И на древние руины

Глядя с высоты,

Там катают апельсины

Всякие коты:

Серый, чёрный, рыжий, белый,

Наглый, робкий, хитрый, смелый…

В мире рыжем и зелёном не хватает слов

Описать неторопливо

Это истинное диво -

Волейбол котов.

Рыжим по уши заляпан,

Каждым когтем прав,

Некто катит рыжей лапой

Солнце в гущу трав!

Разбегаются кругами

И шуршат травой

Апельсины под ногами

И над головой.

Так висит над центром Рима,

Но от Рима спрят…

Апельсинами палимый,

Котьей мудростью хранимый,

Яркий, праздничный, незримый

Колдовской квадрат.

И проходят люди рядом:

Низкая стена,

А калитка, что из сада,

Вовсе не видна,

За калиткой вниз дорожка

Сто шагов едва…

Видишь, пробежала кошка?

А ещё пройдёшь немножко —

Деревенская дорожка,

Меж камней трава.

Ни палаццо, ни соборов

Не отметит взгляд…

Тут легко скатиться в город,

А вот как — назад?

Ничего не видно снизу:

Только склон холма,

Стен облупленных карнизы,

И дома, дома…

Меж булыжниками травка

Вдоль глухой стены,

Все дома, все церкви, лавки

От-го-ро-же-ны…

Как попасть на Авентино,

Этот холм холмов,

Где катает апельсины

Множество котов?

Сад исчез? Искать не пробуй

И не забывай,

Что волшебная дорога -

Эта сельская дорога,

И не всякому дорога

В тот котовый рай:

В ком хоть каплю зла людского

Заподозрит Кот,

Тот дорожку эту снова

Просто не найдёт.

Лишь немногим в сад старинный,

В тот квадратный рай котиный,

Где катают апельсины,

Путь укажет Кот…

Авентино, Авентино,

Не закрой проход!

211.

Рим — полдень,

Флоренция — вечер,

Венеция — хмурый рассвет,

И Генуя — ночь.

А Сиена —

Вся цвета подсохшего сена,

И времени суток ей нет…

**************************************************************************

212.

НА ТЕМУ "ИЛИАДЫ"

Время — лишь одна из форм

виденья мира (как из окна вагона)

Д. Лихачёв

Я сжигал корабли не затем, чтоб никто не вернулся,

Я сжигал корабли потому, что прошедшего нет.

Я сжигал корабли оттого, что назойливое веленье пульса

Подгоняло пройти через новый (опять!) континент.

Ну а в даль заглянуть?

Но тени скал, серые и отвесные,

Закрывали тропу,

по которой я к новому морю шёл налегке,

И казалось — изменяются даже рисунки созвездий,

А не только

расположение их на небесной доске.

Не цвета и не линии — всё-таки что-то осыпалось листьями,

Искрами, летевшими не из костра — а в костёр.

Да, осыпалось ближнее, а далёкое стало близким,

Потому что обычные расстояния превращались в простор.

А у этих понятий противоположно значенье,

Почти так же, как между словами "Да" и "Нет",

Так же, как только в крайних точках замирают качели,

И для них начинается обратный отсчёт лет…

2002 г.

213.

ПРОВАНСАЛЬСКАЯ БАЛЛАДА

Для плавных холмов Прованса

Тысяча лет — не время,

В травах остались стансы

Жонглёров и менестрелей.

Твердят берега и море

Неповторимые ритмы,

В неумолчном их разговоре

И рифмы, и строфы скрыты…

Удар волны завершала

Рифма — бесценная новость:

Она незаметно вязала

В узел струну и слово.

То ль из морского гула

Являлся звук её слабый,

То ли с Востока на мулах

Её завезли арабы.

И тут, на холмах Прованса,

Хранят её даже деревья,

Но открывают праздник

Не каждому, да и редко…

Когда закат заслоняли

Олеандры, полкруга заполнив,

Между цветами сверкали

Солнечные осколки,

В розовом и зелёном

Закат под нашей горою

Оказывался неизменно

Ёлочной мишурою…

А снизу тянулись древние

Каменные удавы —

С невыносимой ревностью

Бамбуковые удары…

Бамбук исхлёстывал ветры,

Сгонял их ниже по склонам,

Чтоб без помех до рассвета

Эхом билось в колоннах,

В скрипе кустов гуляло

Стократ отражённое слово.

В бывшем зелёно-алом,

А к вечеру в тёмно-лиловом

Мире — зрительном зале,

Куда нас чудом пустили —

Кулисы что-то скрывали

Безудержностью бугенвилей,

Буйной волной лианы

Лиловой… Одно я знаю:

Вся сцена с лиловым экраном

От глубины до края

Была пуста. Или это

Был театр невидимок,

Но шёл спектакль до рассвета,

Неслышный, неуследимый…

В ночи облачка белели.

Мимозы от тьмы устали.

И голоса менестрелей

Снизу не долетали.

А может, и долетали

Сюда, только мы с тобою

По глухоте принимали

Их за урчанье прибоя.

В его монотонном ритме

Мы так и не уловили,

Какие там рифмы скрыты

Кулисами бугенвилей…

Войти в прибой по колено —

И рифмами менестрелей

Под утро морская пена

Не сможет не поделиться,

И в облачках постепенно

Лютни, пальцы и лица

Явятся…

Полуостров Жиен, 2000 г.

214.

Остро навис вечер, просит навеса ночи:

Остановись море — хватит качать лодки,