За полвека

Я дам тебе лучший на свете букет!

Что розы-мимозы, зачем нам бульвар?

Нет в городе места важней, чем базар!

На свете прекраснее зелени нет,

Кто ею торгует, живёт двести лет,

А если умру, положите мне в гроб

Рейхан и петрушку, киндзу и укроп!"

РИМ:

Ночная ярмарка в Трастевере,

и мостовые, как паркеты…

"Синьор, кто может жить на севере?

Синьор, отведайте поркетты!"

Поркетта разлеглась кокетливо,

и хоть оскал её коварен, но —

Она свинья Она приветлива.

Она на вертеле зажарена…

46.

КОЛХИДА

В причудливых сумерках чёрным рисунком

Нависли третичные сосны Пицунды.

Им столько веков, что в сравнении с ними

Медея — совсем современное имя!

Курортники шумно уходят на ужин,

И море пустеет — пусть им будет хуже:

Да чёрта ль им в том, что для дерзостной кражи

"Арго" швартовался у этого пляжа,

Что эти же сосны глядели, балдея,

На ту, что была твоей тёзкой, Медея!

А ты, кахетинка, скажи мне, какими

Судьбами — такое античное имя?

Его мои дальние предки слыхали,

Да буйволы те, что когда-то пахали

Кирпичную почву под зубы дракона,

Огонь выдыхая на панцирь Язона.

Вон этого древнего пламени блёстка —

От низкой луны водяная полоска,

Да только вот мне золотого руна —

Не на…

И вовсе тебя похищать мне не надо.

Ну, что ты сидишь?. . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

Качаюсь на лунной дорожке в воде я,

И камушки в воду кидает Медея,

И светятся над аргонавтом без судна

Аргоны двадцатиэтажной Пицунды.

47.

К. Грушвицкой

В безоблачности, над гранитной крепостью,

Над клетками дворов,

Летящий ангел пойман в перекрестье

Прожекторов.

Распахнутые судорожно крылья

Внутри креста,

И ангел бьётся на булавке шпиля,

И ночь — пуста…

Молчи и слушай, если ты крылатый,

Как до утра

Ещё трубит тревогу ангел, взятый

В прожектора.

48.

Ф. Шушковской

В этом торчащем и многоэтажном

Хаосе книг, электричек и встреч

Вдруг промелькнёт неизбывная жажда

Несберегаемое сберечь.

В городе тёплом, спешащем и мокром,

В городе, мчащемся наперекос,

Рыжие, молча не движутся окна

Цвета твоих волос,

Рыжие молча хихикают окна,

Всё растеряв, что хранили всерьёз.

Не сбережёшь… Так не надо быть страусом,

Прямо в глаза, словно в окна взглянуть!

Что мне за дело — мы правы, не правы ли?

Мне б только рёбра успеть застегнуть.

Март 1973 г.

49.

Из варяг в греки — звоните:

Пути нет.

Но и телефонные нити

В паутине.

Как ладьям, где у реки — ни волока?

Пути нет,

Только провода, сволочи, -

По плотине.

В тряпки парус выкинул,

Сломал весло.

Неуютно викингу:

"Херсонес, алло!"

"Не туда попал ты!" —

Кричит век.

Мокрые асфальты

Вместо рек…

"Наберите снова!"

…Где там челнам —

Не пройти и слову

От вас к нам…

Облака навалены

На провода.

"Не туда попали вы!"

— Не т о г д а…

1971 г.

50.

ОПРИЧНИНА

(Цикл из шести обрывков истории,

которая, как известно, повторяется…)

Павлу Антокольскому

"И нет ничего нового под солнцем…"

Экклезиаст

1.

ОПРИЧНИКИ ЕДУТ

За Москва-рекою зарева

Вдалеке.

Скачут люди государевы

Налегке, налегке,

Только филин где-то ухает,

Конь храпит, конь храпит,

Только глина тяжко плюхает

От копыт, от копыт.

Пляшут тени в свете месяца

На Руси,

А за заборами-то крестятся:

"Пронеси, пронеси!"

Ох и страшен вид их праздничный

В час ночной!

Ну, авось на этот раз ещё

Не за мной, не за мной!

(Память — пятна факельные вдоль Москва-реки,

Мотоциклы фарами прощупывают потолки…)

На запор ворота добрые

От греха —

Ну а вдруг, как пустят огнивом

Петуха, петуха?!

Их начальник смотрит радостно

На разбой, на пожар.

А ведь он, опричник Вяземский,

Из бояр!

Верно, всё именье начисто

Прогулял, прокутил,

Что в опричное палачество

Поступил!

Над попоною богатою

У седла —

Пёсья голова косматая

И метла, и метла:

Чтоб измену чуял скверную

Аки пёс,

Чтоб царю Ивану верную

Службу нёс.

Память — копоть факельная да звериный страх:

Мотоциклы фарами шарят в мозгах

Справедливо ли, облыжно ли —

Всех мети, грех — не грех!

А какой злодей из книжников —

Паче всех, паче всех!

Хоть боярин, не боярин ты —

Виноват? Виноват!

Православный ли, татарин ты —

Всем подряд, всем подряд

И хоромы будут дадены,

И земля, и земля:

Два столба, что с перекладиной,

Да петля.

Память — пепел факельный, да вороний грай.

Мотоциклы — фарами: "вот вам — дорога в рай…"

2.

АНДРЕЙ КУРБСКИЙ У ЕГУМЕНА КОРНИЛИЯ

…К ночи прибыл в Печоры Курбский.

Вот и город последний русский.

И князю сказал егумен:

"Мудр ты, княже, да неразумен:

Хоть и грозен Иван Васильич,

Только он ведь не вся Россия!

У России широки плечи,

А Иван, он как мы — не вечен.

Ведь помрёт — быть великой смуте: