За последним вздохом (СИ)

«… любая форма… основана на… противостоянии угнетателей и угнетенных», — дальше следовали строки, которые Лерисса полчаса пыталась расшифровать, но не вышло. «… нечего терять кроме своих цепей… прошлое не должно быть забыто… нельзя простить… восстанет вновь!» Последние слова были написаны значительно крупнее остальных. Ни упыря не понятно.

Лерисса пожала печами и сунула находку в карман, а потом периодически вынимала и пыталась прочесть.

С гноллами пришлось повозиться дольше. На первой маленькой стоянке не нашлось вообще ничего подозрительного — хотя обученный дознаватель, возможно, с ними бы не согласился. По пути к следующей Лерисса решила размять ноги и пройти пешком, но ухитрилась запнуться о кочку и свалиться в овраг — неглубокий, но внизу бушевал вихрь. Маленькая и безобидная с виду воздушная аномалия, оставшаяся после Катаклизма. Торелий всех предупреждал держаться от таких подальше, и сейчас Кольтира собственными глазами увидел, почему.

Лериссу закружило и подняло в воздух мощнейшим потоком ветра, а потом отбросило в сторону, словно игрушку, надоевшую ребенку. Кольтира сплел Хватку Смерти и подтянул визжащую женщину к себе.

-…! Просто… — только и смогла выдавить она, переводя дух.

Следующая стоянка гноллов оказалась слишком большой, чтобы соваться туда вместе с Лериссой. Пришлось поскандалить с ней, уверенной, что ее навыки лучницы пригодятся в бою. Подействовала лишь угроза перекинуть ее через седло и притащить в Луноречье. Лерисса пообещала отомстить, но сдалась.

Кольтира и Туман ворвались на стоянку в лучших традициях рыцарей смерти. Никакого предупреждения о битве и предложения сдаться, никаких попыток ослабить противника залпом с позиции. Только нестись вперед, сея смерть и разрушения, убивая даже тех, кто не сопротивляется. Кольтира в Западном краю прикончил уже не один десяток гноллов и считал их слабыми противниками. Крупные, сильные, быстрые — это да, но им не хватало воргенских хитрости и смелости. Как только убьешь лидера — остальные обратятся в бегство.

Кольтира не ждал серьезного сопротивления и, как оказалась, напрасно. Несколько шаманов неслабо приложили его чарами. Подпалили плащ, шарахнули тяжелыми камнями, сбивая со спины Тумана, а потом подняли пыль, ухудшая видимость. Кольтире пришлось полагался на одно только чутье, и это не позволило ему вовремя заметить атаки с дистанции. Тяжелые метательные копья застучали по доспеху. Одно нашло-таки зазор между набедренником и наколенником, а другое вонзилось в плечо. Раны Кольтиру не беспокоили, но то, что его сумели достать какие-то малочисленные дикари, злило.

Кольтира устроил там настоящую резню, потрудился догнать убегавших и добить. Они с Туманом оба вывозились в темно-красной гнолльской крови по уши, но удовольствие того стоило.

Тут тоже не нашлось улик. Кольтира с сомнением покрутил в пальцах обрывок красной ткани: гноллы ткачеством не владели, но мало ли когда и откуда они ее сперли. И все же решил ее взять — лучше, чем ничего.

Лерисса, все еще обиженная из-за запрета путаться под ногами во время битвы, не упустила возможности съязвить. Наградила Кольтиру парой десятков эпитетов, из которых он понял едва ли половину. Но все — о неряшливости, недостойной настоящего эльфийского лорда.

— Кровь надо отстирывать сразу, а то останутся некрасивые пятна, — поучала она. — Будешь не на рыцаря смерти похож, а на упыря.

Как будто он, следопыт, сам не знает, как отстирывать кровь! А магия на что? Словом, достала она своими издевками и бухтением, и Кольтира, озвучив пару ответных насмешек, все же пошел к озерку помыться. И заодно почистить Тумана. Сложил на берегу доспехи, разделся, выполоскал рубаху.

Но вдруг одна невоспитанная женщина, вместо того, чтобы тихо посидеть и погреться на солнышке, притащилась на берег. Ей, видите ли, стало скучно. Точнее, не притащилась, а прибежала, и он сначала подумал, что на нее напали, а потому бросился навстречу.

Лерисса остановилась резко, словно налетела на невидимую стену. Уставилась на него округлившимися глазами. Кольтира сжал кулаки. Проклятое клеймо! Мысленно обругав ее и Орбаза, он заставил себя успокоиться. Ну, увидела, и увидела. Даже если растреплет всему Западному краю — ему-то что с того? Убьет любого, кто посмеет ему что-то высказать.

— Это больно, умирать? — с жалостью спросила она.

А, вот она о чем! Кольтира разжал пальцы и коснулся ладонью шрама, оставленного клинком Тассариана. Лерисса шмыгнула носом.

— От такой раны ты должен был умереть мгновенно…

— Нет, не мгновенно, — медленно проговорил он. — Я помню, как они превращали меня в нежить.

Собственная смерть — первая, настоящая — это не то, что может так просто изгладиться из памяти. Все он помнил. Холод, сковавший тело и даже почти заглушивший боль в сломанном колене. Голос Тассариана, ледяной свет его глаз.

Замах. Расколотый доспех. Клинок. Ребра, легкое, сердце. Обещание мести.

Тьма. Боль. Снова голос Тассариана — громкий, оглушающий, неумолимый. Искаженные, оскверненные воспоминания. Слова присяги, его единственная защита.