За правое дело (Книга 1)

- Новиков, - назвался пришелец.

Идя к двери, она была почти уверена, что именно он и пришёл, но ответила так потому, что не знала, нужно ли ей сердиться на бесцеремонность ночного вторжения.

И вдруг, точно со стороны, она увидела всю поэзию этой ночной встречи увидела себя, сонную, только что покинувшую тепло домашней, материнской постели, и стоящего у двери человека, пришедшего из грозной военной тьмы, несущего с собой запах пыли, степной свежести, бензина, кожи.

- Простите меня, глупо являться среди ночи, - сказал он и склонил голову. Она сказала:

- Вот теперь я вас узнала, товарищ Новиков. Очень рада. Он проговорил:

- Война привела в Сталинград. Вы извините, лучше я днём зайду.

- Куда же вы сейчас пойдёте, среди ночи? Оставайтесь у нас.

Он стал отнекиваться. Кончилось тем, что она стала сердиться не на то, что Новиков вторгся ночью в дом, а на то, что он не хочет в нём остаться. Тогда Новиков, обращаясь в тьму лестничной клетки, сказал негромко, тоном человека, привыкшего приказывать и знающего, что приказ его всегда услышат.

- Кореньков, принесите мой чемодан и постель. Женя сказала:

- Рада вас видеть живым и здоровым. Но я расспрашивать вас сейчас ни о чём не буду: вы устали, вам надо помыться, попить чаю, поесть. А утром поговорим подробно, расскажете мне о себе. Познакомлю вас с мамой, сестрой, племянницей.

Она вдруг взяла его за руку и, разглядывая его лицо, произнесла:

- А вы очень изменились, прежде всего брови посветлели.

- Это от пыли, - сказал он. - Очень пыльная дорога.

- От пыли и от солнца. И глаза от этого кажутся темней, Женя почувствовала, как большая рука его, которую она держала, чуть-чуть дрогнула в её руке, и, рассмеявшись, сказала:

- Ну вот, пока поручу вас нашим мужчинам, а завтра будете введены в женский мир.

Гостю устроили постель в комнате Серёжи. Серёжа провёл его в ванную, и Новиков спросил:

- О, неужели и душ действует?

- Пока действует, - ответил Серёжа, следя, как гость снимает портупею, револьвер, гимнастёрку с четырьмя малиновыми "шпалами", выкладывает из чемоданчика бритвенный прибор и мыльницу.

Высокий, плечистый, он казался человеком, рождённым для ношения военной формы и оружия.

Серёжа казался себе таким слабым и маленьким рядом с этим суровым сыном войны. А ведь завтра и он станет её сыном.

- Вы брат Евгении Николаевны? - спросил Новиков. Серёже казалось неловким называться Жениным племянником, она слишком молода, чтобы быть теткой взрослого парня, поступившего добровольцем в рабочий батальон. Новиков подумает, либо Женя пожилая, либо племянник совершенный молокосос.

- Вытирайтесь мохнатой простыней, - сказал Серёжа, точно не расслышав вопроса

Ему не понравилось, как Новиков разговаривал с водителем машины, сутулым красноармейцем лет сорока.

Серёжа, кипятивший на керосинке чай, сказал:

- Товарищу шофёру мы постелим здесь постель. Новиков возразил:

- Нет, он будет спать в машине, её нельзя оставлять без охраны.

Красноармеец усмехнулся:

- До Волги доехали, товарищ полковник, по воде машину не уведут.

Но Новиков сказал:

- Идите, Кореньков.

Чай Новиков пил в Серёжиной комнате. Степан Федорович, почёсывая грудь и позёвывая, сел напротив него и тоже стал пить чай; его взволновал ночной приход штаба.

Из-за двери послышался голос Жени:

- Ну как там у вас, всё в порядке? Новиков поспешно поднялся и, стоя, точно разговаривал с высоким начальником, ответил:

- Благодарю вас, Евгения Николаевна, и ещё раз простите.

Когда он говорил с Женей, глаза его приняли виноватое выражение, и это не шло к его властному лицу с широким лбом, прямым носом и плотно складывающимися губами.

- Ну, до завтра, спокойной ночи, - сказала Женя, и Серёжа заметил, что Новиков слушал стук удалявшихся каблуков.

Степан Фёдорович, прихлёбывая чай, угощал гостя и оглядывал его глазами человека, смыслящего в деле подбора кадров. Он прикидывал в уме, какая гражданская работа подошла бы Новикову. Такого в промкооперации, пожалуй, не встретишь. Ему бы подошло быть начальником какого-нибудь крупного строительства союзного значения.

- Значит, штаб фронта теперь в Сталинграде будет? - опросил Степан Фёдорович.

Новиков искоса посмотрел на него, и Степан Фёдорович заметил в глазах гостя неудовольствие.

- Э, военная тайна, - немного обиженно сказал Спиридонов и, не удержавшись, прихвастнул: - Мне такие вещи по должности известны, снабжаю энергией три завода-гиганта, а они снабжают фронты.

Но, как и всегда, хвастовство в основе своей имело слабость и неуверенность: военный смутил его своим спокойным, холодным взглядом. Видимо, полковник подумал так: "Если и сообщены тебе такие сведения, то вовсе не следует без нужды повторять их, да ещё в присутствии этого паренька, он-то никого не снабжает энергией".

Степан Фёдорович рассмеялся.

- Знаете, по правде говоря, как это мне было объявлено? И он рассказал о разговоре зисовского пассажира с регулировщиком.

Новиков пожал плечами. Сережа неожиданно спросил:

- А вы нашу Женю и до войны встречали? Новиков торопливо ответил:

- Да, в общем, да. Степан Фёдорович подмигнул: