За пределами трепета

Вышел мужчина в белой рубахе и штанах, закатанных на плотных икрах. Он аккуратно распределил граблями кучу красных от жара углей. Они легли равномерным слоем на остывшую вечернюю землю, вгрызаясь в безмятежность своего ложа. Далее появилась из толпы молодая девушка в белом, хрупкая как тростинка. Она подняла икону над головой и сначала просто прошла по краю тлеющего поля, пробуя босыми ступнями ног тлеющий жар. Потом в бессловесной молитве постояла, устремив взгляд в звездное небо, снова приблизила икону к небосводу и вдруг пошла по раскаленным углям словно по привычной земле. Она кружила в священном трансе, обретая силу, описывая магические круги. Вихрь женского начала соприкоснулся с противоположным потоком – мужчина вновь выступил на горячую сцену и слился с девушкой в непостижимом, чарующем танце. Позже искусство хореографии растворилось в ночном воздухе так же непостижимо, как началось. Пошлое обрамление начала праздника бесследно истлело в могуществе истинного благородства. Болгария так и сохранилась в памяти Лили в образе этой ночи, наполненной одухотворенной мистикой и внутренней силой.

XXIII

Запад неизменно идеализировался. В сознании каждого постсоветского гражданина существовала обыденная реальность, ограниченная и ущербная, и мир заграницы с чарующим совершенством достатка. Вероятно, преклонение перед всем иностранным возникло еще в период правления Петра I. Государь первый заметил, что технически, культурно и организационно западная культура находится далеко впереди России. Еще в детстве пережив страшный и беспощадный стрелецкий бунт, который способствовал истреблению многих родственников царя по материнской линии, Петр возненавидел сам образ исконного русского боярства. Эмоционально-психологическая травма из детства привела к тому, что все бояре и стрельцы стали отождествляться у монарха с чем-то варварским, диким и требующим скорейшего уничтожения.

Мальчик в малолетстве жил со своей матерью в селах, рядом с которыми сформировалась Немецкая слобода, собравшая всех иностранцев на Руси. Именно это привлекательное место и стал посещать юный Петр и полностью попал под влияние всего заграничного. Одежда была непривычно элегантной, алкоголь струился рекой, доступные и раскрепощенные женщины окружали будущего царя. Сосредоточение аферистов и проходимцев в слободе, которые искали наживы и приключений, трогало вольнолюбивую натуру отрока. В этом сомнительном месте молодой царь предельно очаровался немецкой мягкой силой, преследующей собственные интересы на территории развивающегося государства. Юноша был взят в оборот заграничными вещами, попал под влияние ловких иностранных агентов. Он просто заболел всем иноземным и слушать не хотел о русских традиция, которые ассоциировались только с кровавым бунтом, казнями и ссылками.

Став единоличным правителем русской земли, Петр I начал в приказном порядке, без учета русского менталитета и уклада жизни, насаждать все иностранное и заморское. Огромное количество казненных и сосланных на каторгу людей, не согласных с его политикой, возникло в то время. Отрицание преклонения перед западом приравнивалось к государственной измене. Так царь нарушил естественный эволюционный ход России. Последующие монархи только укрепляли эту культуру подобострастия, переписывая настоящую историю России, романтизируя чуждые каноны, да и сама аристократия со временем соблазнилась дальними землями, забыв о своих корнях. Вся хронология развития славянского пространства была исковеркана, искажена, глубинные истоки названы варварскими и не заслуживающими внимания. По сути, Петр I заложил бомбу замедленного действия под всю последующую историю русской земли. Государство было обречено на вечные поиски правды, неустанную борьбу между славянофилами и западниками. Именно благодаря этому вечному конфликту, искусственно питаемому хитрым разумом, Россию раздирали на клочья войны, революции, интриги, междоусобицы. С тех пор страна не знала покоя, ее использовали, душили  и уничтожали, зачастую ее же собственными руками.

Даже в советское время привлекательность запада была неистребима, невзирая на активную пропаганду неприятия и подробное объяснение причин ненависти. Любовь ко всему чужеродному словно проросла в русскую натуру, навечно поселилась в генетической памяти. Эта же любовь вновь уничтожила великую державу. 90-тые годы еще более укрепляли это страстное чувство иностранными фильмами, мифами о совершенстве цивилизации снаружи, лозунгами о собственной неполноценности. Люди почти поверили в то, что они на голову ниже иностранных небожителей.