За пригоршню астрала

– Ну что ты скажешь? Опять занято! – Максимыч, как гидру, придавил трубкой рычаг. От резкого движения рукав кургузого пиджачка отъехал назад, обнажив заглаженную клетчатую рубашку, бахромящуюся у пуговицы. И даже шторы на окнах от его гневного возгласа заколыхались.

Воспользовавшись заминкой, секретарша доложила:

– Максим Максимович, вам звонили из «Альбиона»...

– Перезвонят. Им нужнее, – фыркнул директор, подбрасывая на ладони сувенирный брелок от «Полюстрово», словно выбирая мишень. – Ладно, свободна. И учти, меня ни для кого нет!

Зоенька поторопилась оставить кабинет шефа, зарекаясь на будущее приходить на работу в обновках. Уже традиция – как она принарядится, так шеф как с цепи срывается. Хоть бы кто его пожалел.

Тяжелый взгляд Максимыча перескочил на держащего, как щит, три серые ворсистые папки Петю. Максимыч вдохнул побольше воздуха отчитать стажера за то, что не брит, да вспомнил причину:

– А ты что мнешься, как красна девица? И почему ногти стрижены? – больше всего в данный момент Максимыча в стажере раздражали клетчатый пижонский пиджак, отвратительно пестрый, просто таки дурацкий галстук, общая прилизанность прически и надраенность до блеска туфлей. Короче, раздражало в стажере все.

– Я не стриг, я пилочкой стачивал. А Перебродьков сегодня неслуес[6] получил! – плохо скрывая ликование, отрапортовал стажер. И, кажется, начхать ему было, что шеф в скверном расположении духа.

– Таки влип голубчик? – посветлел Максимыч и неловко выбрался из-за стола. Подступил к огромной, во всю стену, карте города, с натугой выдрал булавку и снова воткнул. Вместо Космонавтов 55 на Бабушкина 3.

Карта со стеной ушла в потолок, открыв скупо освещенный коридор на пять дверей. Максимыч, не оглядываясь, двинул к ближайшей. Вошел. Петя, переступив секретную черту, оглянулся и засмотрелся, как стена бесшумно и плавно опускается на место. Потом внимание Пети переключилось на пятую дверь, за которой он еще никогда не бывал, хотя все потайные двери здесь оснащены одинаковым замком «Харон», и ключ был у каждого сотрудника. Но Максимыч отпирать эту дверь строго настрого заказывал, кажется, не только Пете, но и более опытным товарищам. Петя опомнился и юркнул в дверь за командиром.

Паша и Илья послушно ждали. Паша по традиции лузгал семечки, сплевывая в свернутый из календарного листка кулек. Илья нервно барабанил пальцами по столу. Увидав шефа, уступил стул. У обоих колосилась щетина и чернели полоски грязи под отросшими ногтями. Петя мелко заморгал длинными девичьими ресницами, чтоб глаза быстрее привыкли к отражающемуся от кафельных стен неоновому свету.

– А Перебродькову-то – неполное служебное соответствие! – Максимыч подмигнул Илье.

Илья криво ухмыльнулся типа «А куда ж ему деться?», а Паша завертел шеей:

– Кто таков сей Перебродьков?

Вместо того, чтобы утолить любопытство опера, Максимыч пробрался за стол и устроился на стуле:

– Это дела мирские, оставим их на потом. Ты лучше, Хомячок, доложись, действительно ли подопечные из города бегут?

– Угу. – Паша сплюнул последний раз в кулек и ссыпал уцелевшие семечки в карман. Кулек оставил вертеть в руках, некуда было выбросить. – Проведал Силантия и Соломона. Точно: дали деру. И кроме них есть еще выбывшие. Например, группа «Зарница». В полном обсакраленном составе.

– И что же нам говорят оперативные данные? – улыбнулся чему-то своему командир.

Паша ответствовал в тон:

– Оперативные данные – кто в лес, кто по дрова. Супруга Силантия, например, искренне убеждена, что ее благоверный на даче сарай соловкует. Я не поленился, смотался туда. Естественно, только ветер по пустым шести соткам гуляет. А вот то, что Соломон укатил в Израиль, подтверждается на сто процентов.

Илья слушал коллегу невнимательно. В его почти бесцветных, разве что чуть сероватых глазах блуждал загадочный огонек. Бескровные губы то и дело выворачивались в надменную, почти брезгливую улыбку.

– А эта твоя «Радуга», тьфу – «Зарница»? – вроде как и не замечал нетерпения начальника рекламного отдела шеф.

– С «Зарницей» тоже не просто. Их духовный лидер, некто Фрол Лялякин, потребовал от своих апостолов, чтобы на месяц переселились на Валаам. А кто не переселится – долой из высшего общества. Мерзнут нынче в палатках да у монахов с огорода картошку тырят.

Петя заметил, что с папок на его чудный пиджак попала пыль, и стал отряхиваться.

– А у тебя как дела? – Максимыч резко повернулся в сторону Ильи.

Илья, в сей момент с презрением разглядывавший угрюмое лицо Циолковского на скрывающем сейф портрете, перестал сучить нитку из рукава свитера:

– А я, Максим Максимыч, свидетеля по делу оборотня кажется нашел, – с гордостью в голосе отчеканил начальник отдела рекламы «РомЭкс».

– У тебя вроде «труба». Дай, мне позвонить срочно надо, – словно не придав важности услышанному, шеф зачем-то зашарил рукой в тумбе стола.