За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Подобные опасения преследовали чиновников. Юджин Скайлер, американский дипломат, посетивший этот регион в 1870‐х гг., утверждал, что система выборов судей, старейшин и полицейских «оказалась очень плохой, исход выборов решают взятки и коррупция, а иногда прямое давление со стороны властей в пользу их фаворитов, некоторых людей исключают из списков за фанатизм, а выбор других производится почти по приказу». Скайлер отмечал также, что опора царского режима на лиц, презираемых местным обществом, порождает интриги знатных людей, громко требующих государственной поддержки. Он указывал на Саида Азима, человека с хорошими связями, как на ярчайший образец посредника, по-видимому, всем обязанного имперской власти. Скайлер утверждал, что «на самом деле сарты ненавидят его», и отмечал: «Я не раз слышал от людей, что если русские когда-нибудь уйдут из Ташкента, то первым делом надо будет убить Саида Азима. Он вмешивается во все дела и, как говорят, ведет свои многочисленные тяжбы с наймом свидетелей и подкупом казиев; и у коренных жителей немного найдется важных дел, в которых он каким-то образом не приобрел бы решающего голоса». Контроль российских властей над назначениями на должности также имел реальное влияние на практику обычного права, включая шариат. Скайлер отмечал, что «приговоры неумелых и продажных судей в конце концов неизбежно приводят к недоверию и жалобам, и русским приходится вмешиваться, чтобы аннулировать приговоры или настаивать на их исполнении, а это возбуждает недовольство в русских владениях»[416].

Напротив, в Зарафшане местный администратор Георгий Алексеевич Арендаренко видел в конкуренции за выборные судейские посты возможность манипулировать исходом выборов. Резерв кандидатов позволял заполнять вакансии лицами, «преданнейшими нашим интересам». Будучи защитником шариата как «древнего законодательства, в котором наряду с суровой жестокостью карательных законов, наряду с частными недостатками, сознаваемыми и мусульманскими юристами, встречается и много прогрессивных, много гуманных начал», Арендаренко доказывал, что эти судьи «в большинстве, исполняли свои обязанности превосходно, оставаясь в должностях по несколько лет»[417].

Одни улемы избегали связываться с русскими, другие искали нового покровителя. Им удавалось добиться от царских властей уважения к практикам, которые они представляли как традиционные, утвердившиеся при ханах. В 1868 г. четыре ташкентских казия подали коменданту прошение о том, чтобы юрисконсультам и другим правоведам было позволено сохранить за собой функции советников и писцов и получать фиксированный доход от гражданских тяжб. Комендант не увидел в этом ничего «подозрительного»; он заключил, что эта практика не нарушает мусульманского «обычая», и добавил, что рассмотрение дел благодаря ей может даже стать «правильнее»[418].

Другие улемы уговаривали царские власти предоставить им государственное жалованье. Муллы в Новом Маргелане, по-видимому, по приказу генерал-губернатора получали 180 рублей в год за оформление присяг и другие услуги. Другой мулла из Ошского уезда обратился к уездному начальнику с просьбой о выплате ему денег (как «семейному человеку»), ссылаясь на свою пятилетнюю службу при местном судебном следователе, местном командире, полевом госпитале и других учреждениях, для которых он оформлял присяги и хоронил мусульманских чиновников низшего звена[419].

Исламские судьи в Наманганском уезде Ферганской области увидели в появлении царских властей потенциальный ресурс в борьбе за достойное место в общинах своих мечетей. В течение трех лет после аннексии этого региона империей в 1876 г. несколько судей подали прошения, чтобы им официально предоставили исключительное право контролировать назначения на должности при мечетях, исламских школах, вакфах и судах «согласно шариату». Им должны были подчиняться имамы, учителя, распорядители вакфов, юрисконсульты и др. Казии стремились заручиться поддержкой наманганского уездного начальника против действий мирян, которые, по их словам, «захватили в свои руки право сменять и назначать на эти должности по своему усмотрению, производя у себя выборы»[420].