За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии

Чтобы подчеркнуть серьезность подобного небрежения, просители добавляли, что в этой ситуации крестьяне лишились возможности вместе молиться «за спасение всемилостивейшего государя нашего и за все относящиеся до общего блага». Фаткуллин не занимался религиозным образованием сельских детей, и они оставались в невежестве относительно основ веры. Он донимал «прихожан особенно желающих исполнит… богомоление», ругая мужчин и «даже женщин» «неблагопристойними ругательными словами». Просители протестовали против фаткуллинского запрета жителям соседней деревни посещать молитвы в Верхней Ядыгери[173]. Кроме того, этот мулла демонстрировал неуважение к погребальным обрядам: просители отмечали, что хотя правительство требовало после смерти ждать три дня до погребения, Фаткуллин ждал до пятнадцати дней, чтобы упокоить мертвых в могилах.

Просители также указывали, что он не выполняет обязанности по предотвращению брачных сговоров, налагавших на родственников невесты выплату чрезмерного калыма. Более того, ему удавалось брать себе долю от этих раздутых сумм при оформлении как браков, так и разводов. Наконец, в жалобе утверждалось, что Фаткуллин время от времени пропадает из села и не дает никаких объяснений прихожанам. Все эти огрехи влияли на отношения не только между прихожанами и имамом, но и между прихожанами и Богом. Они объясняли, что чувствуют «божье наказание» в форме бывшей недавно в окрестностях их селения опасной болезни холеры, потому что не могли творить общинную молитву из‐за личных слабостей Фаткуллина[174].

Конечно, клирики тоже использовали прошения и доносы для защиты себя и нападения на других. Выступая с такими защитными (или обвинительными) текстами, религиозные деятели приписывали себе авторитет, связанный, как считалось, с познанием Божественного закона. Фаткуллин отвечал, что некоторые прихожане выдвинули свои жалобы из‐за «нерасположения» к нему и когда пригласили Хасана Рамстуллина из села Урнашбаш занять должность муллы и отобрать у него, Фаткуллина, приходскую метрическую книгу, действовали «в противность правил магометанского закона». В этом и других спорах между клириками и прихожанами ОМДС настаивало на своих исключительных полномочиях судить диспуты об исламском праве и поведении официальных носителей религиозного закона и морали. В 1836 г. оно подтвердило жалобы критиков Фаткуллина и выпустило приказ, отрешающий его от «духовного сана»[175].

Повсеместно, как и в селе Верхняя Ядыгерь, мусульмане требовали уважать и предписания религиозного права, и достоинство мирян. В июне 1819 г. крестьяне обратились в Белебеевский уездный суд с жалобой на «закону противные поступки и обиды» муллы Баязита Кутлукаева. Мулла не откликался на просьбы читать молитвы на похоронах, что заставило жителей обратиться в этот суд, а также добиваться вмешательства ОМДС и назначения для них нового муллы. Аналогично в 1831 г. жители села Базитамак Бирского уезда Оренбургской губернии обвинили своего имама Шарафутдин-Мухамета Рахимова в пренебрежении их нуждами. В прошении на имя царя Николая они жаловались, что имам покидал село без всяких объяснений, оставляя крестьян без предстоятеля на молитве. Рахимов заслужил недовольство жителей, которые страдали в первую очередь от его отказа проводить погребальные обряды для дорогих им людей. В прошении упоминался один случай, когда родственникам пришлось приглашать на похороны имама из другого села. Абдулвахит Рысемятов обвинял его в незаконном присвоении средств, предназначенных для сельской школы, а Фейзулла Ишекеев жаловался, что имам дважды так сильно его избил «без всякой заданной причины», что он начал ощущать «от побоев его великое нездоровье». ОМДС присоединилось к осуждению Рахимова, назвав его действия «не токмо противно магометанской религии и правил оной, но и высочайших узаконений». Оно приказало уездному суду сместить имама с должности и отклоняло многочисленные апелляции, которые он подавал вплоть до 1836 г.[176]