За речкой шла война…

Тучи уплыли. Небо прояснило.

– Нет, старичок! Мы не доверимся этим глупым песчинкам в небе. Я в астрономии ни бум-бум! Начнем логически рассуждать. В какую сторону поезд ушел?

– Вроде влево. Но не уверен…

– А не вправо? Точно? Давай вернёмся в исходный пункт нашей высадки. Где мы с тобой десантировались, Никит? Сейчас пойдем обратно по нашим следам и тогда определим, где мы вначале стояли.

Низко нагнувшись к пыльной земле и вглядываясь в темноту, они медленно побрели в поисках стартовой позиции. Обоих качало и мутило, в голове шумело, кровь пульсировала в висках, липкий пот лил ручьями. Беспрестанно спотыкаясь и запинаясь, всё же начало следов нашли.

– Уф-ф-ф! Уже легче! Вот мы тут спрыгнули, – произнес глубокомысленно Хлюдов. – Так… В какую сторону ушел паровоз?

Никита безнадежно пожал плечами.

– А с какой стороны вагона по отношению движения мы в Ашхабаде загружались? Справа или слева?

Никита безнадежно пожал плечами.

Хлюдов вытянул руки вперед и спросил:

– А какая из них правая?

– Это с какой стороны посмотреть. И относительно чего. Относительно вокзала или относительно платформы?

– Ты меня не путай!.. Мы подошли к вагону, сели, поезд поехал. Потом туркмен нас высадил. На какую сторону тамбура, он нас выпроводил, Никит?

– Ты меня сам не путай! Погоди… определяюсь! Я вот сюда лицом спрыгнул и после этого туда… И поезд уехал. Туда? Туда уехал?

– А мне кажется, мы выскочили вот так, – Хлюдов изобразил как, – и поезд отправился в противоположную сторону. Ту-ту-у!

– Э-э-э! Нет-нет! Вагон пересек переезд! Мы к этим доскам возвращались!

– Точно уверен? А не то будем хвост уехавшего вагона догонять. А нам надо в противоположную сторону!

– Уверен. Туда!

– А я нет, не уверен! Когда мое тело покинуло тамбур, я даже имя свое не вспомнил. Это ты меня Вовой назвал! А может, я Арнольд, Альберт или Альфонс?

– Альфонс, как есть альфонс!

– Кто есть я такой, что за существо? – продолжил Хлюдов. – Разумное ли?

– Конечно, неразумное. Выжрали на круг почти канистру рома и водки. Я ж тебе говорил: хватит Вовка, хватит! А ты…

– Я?! Что – я?! Вот Вове и высказывай претензии! А я – просто Ваня! Иван!

– Еще скажи – Иван Поддубный!

– И скажу! А скажешь, нет? Это ты все за дружбу русско-осетинскую пил. За мир во всем мире! За братский Кавказ! Интернационалист хренов. А я боролся! Выигрывал умственно и физически. О-о, сколько я выиграл!..

– Ну и где оно?

– Дык… выпили. И конфеты, главное, пожрали… А я жену хотел порадовать. Ну, ничё! Фак ю, фак их! – с кошмарным акцентом произнес Хлюдов культовую иностранную матерную фразу.

– Лучше бы нам всё-таки сейчас не фак, – урезонил Никита. – Лучше бы нам… вперед топать, что ли…

Вперед! Шли некоторое время по шпалам, спотыкаясь и чертыхаясь. В конце концов ломать ноги надоело, сошли на насыпь. Но там – старые рельсы, металлические скобы и костыли, прочий хлам. Как-то само собой получилось – свернули на проселочную дорожку, вдоль «железки». Шлишли-шли…

– Стоп! Володя! Мы идем куда-то не туда!

– Куда – не туда?

– В никуда! Где рельсы, вдоль которых мы шли? Где шпалы о которые мы копыты сбивали? Где? Только не рифмуй.

Огляделись. Луна, камыши.

– Ты куда меня завел, Сусанин?! – заблажил Хлюдов.

– Я завел? Ты сам сказал, что надоело козлом скакать по шпалам! Ты первый уклонился от маршрута!

– М-да? Вообще-то мы верно идём. Видишь, поезд идёт? Скоро к нему выберемся. Сядем и поедем.

– Нет, Вова! Никуда мы на нем не приедем. Это иранский поезд. И идет он в Тегеран или Мешхед! – осенило Никиту. – Тебя и меня персы шлёпнут на месте. Как красных командиров. Или, вернее, как комиссаров…

– С чего ты взял, что поезд иранский?

– А с того, что рельсы были справа от нас. Мы ушли влево. И поезд бежит с левой стороны! А должен быть справа!

– Уф-ф! Лейтенант Ромашкин, ты мне опять мозги запудрил! Не трещи так быстро: право, лево, вправо, влево. Повтори помедленнее и покажи рукой.

Никита, чуть протрезвевший на воздухе, повторил медленно и показал рукой.

– М-да, – процедил сквозь зубы Хлюдов. – Вот это фокус-покус. Мы топаем в Иран. Интересно, границу уже перешли? Если да, то почему мы её не заметили? Где полосатые пограничные столбы? Где контрольно-следовая полоса? Где парни в зелёных фуражках? А мне басни рассказывали, что граница на замке и ключи утеряны.

До утра брели обратно наугад. Окончательно выбившись из сил, прилегли под кустиком на бугорке. Их окончательно сморило. Спать… Мучили кошмары. Пустыня, жажда, чудовища.

Нет, не сон, а явь. Проснулись от яркого палящего солнца. Огляделись и ужаснулись. Никакой дороги не было. То, что ещё вчера было колеёй, оказалось твердым солончаком. Вернее, солончаковым плато. Выжженная земля справа, слева, впереди и сзади – до горизонта. Сиротливый кустик, под которым они ночевали, – единственная растительность.

– Кошмар! – охнул Хлюдов.

– Кошмар! – согласился Ромашкин. – Куда нас с тобой занесло? До чего же пить хочется! Горло огнем горит.

– Может, арык найдем… Но из арыков лучше не пить. В них одна зараза плавает. Будем искать колодец.

– Где ты будешь его искать?

– Там… – махнул неопределенно рукой Хлюдов.