За решеткой

— Нет! Нет, я не собирался сообщать кому-либо там. Никогда. Неподходящее место. Плавали, знаем, и даже шрамы на память остались.

Взгляд Хавьера скользнул к моему боку и шраму, спрятанному под футболкой. Я инстинктивно потянулся к старой ране. Откуда он узнал об ее существовании?

— Вот что случилось? — когда я вопросительно вскинул бровь, он добавил: — Я видел, когда только пришел, и ты красил.

Точно, я был без футболки.

— Да, — я потер то место, хотя оно уже не болело. Привычка. Отголоски боли жили только в моей голове и тревожили меня без предупреждения. Я пошел проверить котлеты, держась спиной к Хавьеру. — В Ай-Максе на меня напали три заключенных. Набросились на меня разом. Я угодил в больницу, перенес операцию. Кто-то умудрился достать выкидной нож и пырнул меня. Задели почку. Доктор сказал, что мне еще повезло так легко отделаться.

— И это потому, что они узнали, что ты гей?

Я кивнул, двигая котлеты на гриле — просто чтобы заняться чем-то, а не потому, что их надо было подвигать.

— Несколько моих коллег знали. Мы были друзьями, так что ничего страшного. Я доверял им. Я заявил о своей ориентации в колледже, так что не особо скрывал. Но стоило лишь одному неподходящему человеку подслушать один разговор, и начались гонения. Сначала это были редкие реплики среди коллег. Грубые фразы. Обзывательства. Я не обращал внимания. Нельзя позволять, чтобы такое тебя задевало. Но скоро новости добрались и до заключенных. Когда среди них пошли шепотки, я знал, что у меня проблемы.

— Черт.

— Короче говоря, после месяца постоянных проблем я однажды работал во дворе. Я и еще несколько надзирателей. Пора было заходить обратно, мы собрали последних заключенных, подогнали отбившихся и завели внутрь. Моей обязанностью в тот день было провести последнюю проверку, и поскольку их еще заводили внутрь и пересчитывали, мы еще не знали, что трое парней отсутствовали. Такое случалось и раньше. Они иногда прятались на поле и думали, что смогут нас подкараулить. Это никогда ни к чему не приводило.

Я продолжал.

— Так вот, пока я обходил территорию двора, они выскочили из ниоткуда и повалили меня. Застали врасплох. У меня не было времени отреагировать. Они все хорошо спланировали, потому что надзиратели, с которыми я был в команде, находились за дверьми и пересчитывали заключенных. Они не видели случившегося, пока не стало слишком поздно. Это был один из тех сбоев в рутине, которые и не осознаешь, пока не случается что-то плохое. Я не должен был остаться один. Тем трем заключенным хватило времени, чтобы выбить из меня все дерьмо и дважды пырнуть меня ножом, и только потом их оттащили.

— Дважды?

Я повернул руку, показывая Хавьеру внутреннюю сторону, где среди темных волосков прятался длинный розовый шрам. Когда-то его удерживали шесть швов.

— Это рана от самообороны. Я заблокировал их первую попытку пырнуть меня, но не смог справиться с троими сразу. Все случилось так быстро, что я до сих пор толком не помню деталей. Я помню, что сопротивлялся, но они знатно поколотили меня, и я не мог собраться. Они... я помню, как они говорили весьма жестокие вещи о том, что я гей. Говорили, что убьют меня, потому что не желают видеть педиков на своей территории.

— Иисусе.

— Ага, — я покачал головой, пытаясь отбросить воспоминание. — Прости. Я ненавижу это слово. Мне даже не нравится повторять его. Так вот, какое-то время я пролежал в больнице. Ножевые ранения, одно из которых требовало операции, трещина в скуле, два подбитых глаза, сломанный нос, швы на губах, побитые ребра. Список травм был знатный. Какое-то время травмы удерживали меня в постели. Когда я смог вернуться к работе, начальник тюрьмы вызвал меня в офис и предложил перевестись. «Небезопасные условия работы», так он выразился. Его моя ориентация не смущала, но он боялся за мою жизнь и не мог обещать, что на меня не нападут снова. Сколько бы мер безопасности ни было введено...

— Может случиться что угодно, — закончил Хавьер. — Да, я такое видел. Как бы надежно ни были изолированы наши ребята в карцере, они славятся тем, что нападают на нас при возможности. А колония общего режима в этом плане еще хуже. Им дается больше свободы. Эти мудаки опасны.

— Да, и именно там я работал в Ай-Максе. В общем режиме.

— Поэтому ты согласился на перевод.

— Ага.

— Но почему в Техас? Должно же было найтись что-то поближе к дому.

— Нашлось, но инцидент на работе разворошил и другие сложности. Еще до ранения у меня имелись затяжные проблемы с бывшим. Иронично, но он ненавидел мою работу и говорил, что это слишком опасно. Хотел, чтобы я уволился. Я расстался с ним, но на протяжении нескольких месяцев он внезапно заявлялся и пытался убедить меня, что мы сможем все наладить. Все хорошо стихло. Я думал, что до него наконец-то дошло. Спустя восемь месяцев после расставания телефонные звонки и внезапные визиты почти сошли на нет.