За решеткой

Последний обыск был в Б21, у Бишопа. Все время я избегал зрительного контакта и придерживался профессионального поведения. Я не раз чувствовал на себе жар этих ониксовых глаз. Он не разговаривал и не спорил. Он как всегда был покладистым и сговорчивым.

Рей увел меня с этажа, чтобы написать отчет о ситуации с Эзрой, и только после одиннадцати часов я сменил Энджело. К тому времени мне казалось, будто я уже отработал полную смену. Я провел личный пересчет, поскольку я заступал на этаж. Большинство парней спало, не считая Армандо, который сидел на кровати, согнувшись пополам и прижимая пальцы к глазам, и Бишопа, который опять читал.

— Ты там в порядке, Армандо? — спросил я, помедлив у его окна при следующем обходе.

— Бл*дские глаза все еще горят.

— Ты их промыл?

— Да, я их промыл, — рявкнул он. — За идиота меня держишь?

— Просто спрашиваю.

Его злость не утихла, так что я оставил его в покое, не желая нарываться на злость заключенного.

Ночь выдалась тихой, и я порадовался этому. После пересчета в два часа ночи я поднимался обратно по стальной лестнице, сверившись с Джином, и тут услышал мягкий баритон Бишопа. Я замер и слушал. Его голос нес в себе больше благодаря тихому тону.

Слова были неразборчивыми, так что я приблизился к камере и прижал ухо к двери так, чтобы не было видно в окошко. Душераздирающие эмоции в его словах омыли меня.

— «И ни ангелы неба, ни демоны тьмы,

Разлучить никогда не могли,

Не могли разлучить мою душу с душой...»

— «Обольстительной Аннабель-Ли», — прошептал я.

Я закрыл глаза, тут же узнав стихотворение. Я одними губами повторял все следующие строчки, всем сердцем чувствуя печальные слова Эдгара Аллана По. И еще печальнее было слышать это от мужчины в камере.

Когда Бишоп умолк, я бездумно заговорил, повысив голос ровно настолько, чтобы он услышал.

— «Аннабель Ли», Эдгар Аллан По. Он в числе моих любимых, — я оттолкнулся от стены и встал так, чтобы меня было видно в окно. Бишоп наблюдал. — В старших классах нам поручили сделать независимый исследовательский проект по известному автору. Мне пришлось написать пять тысяч слов о нем и его работе. Это было мое первое знакомство с Эдгаром Алланом По. И больше я с ним уже не расставался. В его стихотворениях и историях есть нечто западающее в душу. Я не мог начитаться им. Заглатывал одно произведение за другим. Заучивал и запоминал. «Падение дома Ашеров», «Бочонок амонтильядо», «Ворон», «Черный кот». Все.

Бишоп закрыл маленькую книжку на коленях и помахал ею, показывая мне, затем положил обратно.

— Брал ее уже раз сто. Знаю наизусть.

— Тебе нравится читать, — это было утверждение, основанное на наблюдениях, а не вопрос.

— Тут больше и нечем заниматься. Легче сбежать в написанный мир, чем думать о будущем, которого у меня больше нет. Не у всех этих парней есть такая роскошь. Они не очень хорошо читают и не могут дисциплинировать себя, чтобы научиться.

— Но не ты.

— Нет. Не я. Бабуля научила меня читать еще в детстве. У нас было мало денег, и она говорила, что чтобы потеряться в книге, деньги не нужны. Библиотека...

— Была вратами в приключения, выходящие за пределы самого безумного воображения.

Бишоп склонил голову, и его лоб изумленно нахмурился.

— Моя мама говорила мне то же самое, — ответил я. — В детстве библиотека была мне вторым домом. Познакомила с возможностью сбежать от мира. Дала место, куда можно пойти, если реальность оказывалась слишком сложной.

— От чего тебе надо было сбегать, босс?

Я закусил щеку изнутри и глянул на ряд других камер. Я ни за что не собирался делиться тем, как в детстве запутался и пугался собственной ориентации, не знал, как я могу (и могу ли) вписаться в ряды других мальчиков моего возраста, когда мы так отличались.

Все было тихо посреди ночи. И пусть я не был готов ответить на его вопрос, я пока не хотел уходить.

— У тебя есть любимые? — спросил я вместо этого. — Вообще книги, не только у По. Любимые книги?

Бишоп приподнялся и сел на краю маленькой кровати, опустив ноги на пол. Он взял ту книгу, что читал, и посмотрел на обложку. Она явно видала лучшие дни.

— В основном мне нравятся старые произведения. Не то чтобы у нас был большой выбор. В здешней тюремной библиотеке около тысячи книг. Я их все читал по несколько раз. Не уверен, что у меня есть любимая. Все зависит от настроения. Несколько лет назад у меня была фаза Чарльза Диккенса. Тут доступны четыре произведения. «История двух городов», «Большие надежды», «Оливер Твист» и «Рождественская песнь в прозе». Я каждое читал по шесть раз. Пока не выучил каждое слово.

Он помедлил, погладив большим пальцем потрепанный сборник произведений По, после чего посмотрел мне в глаза.

— Иногда мне нравятся приключения в духе Марка Твена; в другие периоды я жажду более темных вещей вроде По, — он потряс книгой и положил ее обратно, затем пожал плечами.