За решеткой

— Рад видеть в наших рядах. Значит, мне удастся хоть время от времени попадать домой? — спросил он у Рея с довольной улыбкой.

— Хрена с два. Я тебе личную камеру выделю.

— Да такими темпами давно пора, чувак. Не знаю, когда в последний раз видел солнце.

Мужчины усмехнулись, а потом Рей кивнул на ряд камер.

— Я проводил экскурсию для Энсона и объяснял основы. Подумал, что вы двое составите хорошую команду, пока он учится. Ты не против потренировать его пару дней?

— Само собой. Хочешь подключиться прямо сейчас? — спросил у меня Хавьер. — Я как раз заканчивал проверку, а потом собирался встретиться с Мэйсоном внизу, и мы поведем следующую группу в душевые.

— Я в деле.

Рей хлопнул Хавьера по плечу.

— Это один из моих лучших парней. Он тебе все покажет. Потом встретимся на обеде и обсудим нюансы графика и прочего. Вопросы есть?

— Неа. Звучит отлично, — я протянул руку для рукопожатия. — Спасибо, что ввели в курс дела.

Пока Рей еще не ушел, Хавьер вклинился в разговор:

— Что там в блоке Е? Я слышал, у них прошлой ночью были проблемы. Опять?

Рей запрокинул голову к потолку и протяжно выдохнул.

— Да опять двадцать пять. Все уже под контролем. Вызвали Маркса и Энджело для подкрепления. Начальник тюрьмы сейчас там, разговаривает с ночной сменой. Все уже в порядке.

Хавьер кивнул, но казался не слишком обеспокоенным из-за случившегося. Словно проблемы, с которыми они столкнулись, были обыденными.

— Я сейчас направляюсь туда. Если вам двоим что-то понадобится, свяжитесь со мной по рации, — Рей зашагал обратно к стальной лестнице и спустился на первый уровень, стуча ботинками.

— Итак, Энсон Миллер из Мичигана. Что привело тебя в Техас и в камеру смертников?

— Надо было сменить обстановку.

— Чертовски долгий путь ты проделал, чтобы сменить обстановку.

Я пожал плечами и посмотрел на ряд камер вместо того, чтобы поддерживать зрительный контакт с любопытным коллегой. Я не хотел делиться прошлым с парнем, которого знаю пять минут.

— Все хорошо, приятель. У тебя имелись свои причины. Пошли, я сейчас познакомлю тебя с распорядком отсека смертников. Я уже наполовину сделал ежечасную проверку, так что давай закончим, а потом я расскажу основы душевых процедур, и перейдем к досугу.

— Эти ребята много времени проводят под открытым небом? — я показал на ряд дверей.

— Зависит от того, где они проводят досуг. Есть зал — камера шесть на девять метров со столом, унитазом и турником, а есть похожих размеров площадка под открытым небом с баскетбольной корзиной. Они выходят по одиночке. В отличие от других отсеков смертников нашим парням не разрешается проводить время с кем-либо. Строго в одиночестве. Полное отсутствие контактов.

— Понял.

Я последовал за Хавьером, когда он подошел к окошку 18 камеры. Он заглянул внутрь, затем жестом показал мне сделать то же самое. Мужчина за дверью сгорбился и делал что-то, чего я не видел. Он сидел спиной к двери и опустил голову.

— Это Дезмонд. Он всегда пишет.

— Письма семье?

— Нее, сочиняет истории. Говорит, что это помогает ему занять мозги. В магазине для заключенных он каждый раз покупает бумагу и быстро ее исписывает. Один раз дал мне почитать, — Хавьер поморщился и заговорил тише. — Писанина ученика начальных классов. Литературные навыки не ахти, но зато он занят и не чинит проблемы.

Мы отошли от двери Дезмонда и перешли к следующей.

— По сути в ходе ежечасных проверок мы убеждаемся, что все дышат. Нет необходимости поднимать шумиху, если нет повода.

— Как это было с Рикки, — я показал большим пальцем в сторону 17 камеры.

— Да, и этим я заслужил средний палец, но это типично. Парень свернулся под одеялом.

У 19 двери я заглянул первым, заметив мужчину, который лежал на кровати, задрав ноги на стену. Там тихонько играло радио, но я не разобрал мотив. Мое появление в окошке привлекло его внимание, и он повернул голову. Когда наши взгляды встретились, он помрачнел и крикнул.

— Опять белых мальчиков нанимаете, бл*ть? Кто бы мог подумать. Привет, белый пацан. Ты, наверное, дружок Рей-Рея, — его улыбка демонстрировала зубы и казалась почти садистской. Я не смутился. Он не был первым заключенным, который пытался обзывать меня или запугивать. Эта работа требовала невозмутимости.

— Это Джеффери, — сказал Хавьер, усмехнувшись.

— Зови меня Джефф, придурок.

— Ах да, виноват. Джефф. Временами у него рот не закрывается. Надо уметь не обращать внимания на это дерьмо. Ты новенький, ты белый, так что будешь его новой мишенью. Он тебе таких историй наплетет, что не поверишь. У него креативное воображение. Но все это чухня.

— Он психически нестабилен? — спросил я, пока мы проверяли 20 дверь. Вопрос был логичным. В тюрьме было немало людей, чье психическое здоровье находилось под вопросом. Часто их бросали за решетку вместо психушки, где они могли бы получить лечение.

— Да тут все немного нестабильны. Что поделаешь, когда столько времени проводишь за решетками. Нельзя же просидеть десять с лишним лет, проводя в камере по 22 часа в сутки так, чтобы это на тебя не повлияло.

— Верно.