За решеткой

— Пошли наверх. Мы переходим в отсек Б, чтобы ты примерно понимал, как мы тут устроены. Здесь одиночные камеры по 60 квадратных футов (прим. 5,5 кв. м). У заключенных есть узкое окно, длиной примерно 60 см и высотой 5 см. Это весь солнечный свет, который они получают. У них есть кровать с тонким матрасом и объединенный унитаз с раковиной. Ничего больше, помимо стандартного комбинезона. Все, что еще имеется у них в камерах, куплено в магазине для заключенных, и они заслуживают право сохранить эти вещи. Это может быть запасная одежда, продукты питания, принадлежности для рисования, вентиляторы, потому что тут пипец как жарко, книги и все такое. В отличие от других отсеков смертников мы не разрешаем телевизоры, но можно купить радиоприемник.

Мы добрались до верхнего уровня, и Рей повел меня по разным коридорам, пока мы не дошли до очередных решеток и не вошли в новый отсек.

— Дни в тюрьме Полански начинаются в 3:30 утра, когда подается завтрак. После того, как завтрак съеден и отдельным заключенным выданы лекарства, в которых они нуждаются, мужчины наводят порядок в камерах, а мы смотрим, кому сегодня полагается досуг и душ.

— Всем предоставляется такой вариант?

Мы остановились перед рядом камер, по обе стороны располагались белые стальные двери с узкими прямоугольными окошками (шириной не более 7 см) и укрепленные такими же решетками-ромбиками, которые я видел в помещении для персонала. На каждой двери черной краской был написан номер, чтобы отличать друг от друга эти двери-люки, куда ставились подносы с едой и куда заключенные выставляли руки для надевания наручников перед выходом куда-либо.

Рей повернулся ко мне.

— Неа. Привилегии душа и досуга зависят от того, на каком они сейчас уровне. У нас действует система трех уровней, основанная на хорошем поведении. На первом уровне они получают все лучшее, на что могут надеяться, — Рей загибал пальцы. — Они хранят свои вещи, каждые четырнадцать дней могут ходить в магазин для заключенных, имеют право на двухчасовой визит раз в неделю, а также два часа на душ и досуг пять дней в неделю.

— Понижение до второго или третьего уровня происходит тогда, когда надзиратель составляет отчет о плохом поведении. Когда такое случается, появляются ограничения. Они могут вернуться на первый уровень только через 90 дней хорошего поведения. На втором уровне заключенным не разрешается хранить личные вещи, их время на душ и досуг сокращается, в магазине можно купить только предметы личной гигиены, нельзя брать книги из библиотеки, а посещения разрешены только дважды в месяц. Третий уровень похож на второй, только еще меньше посещений (раз в месяц), меньше денег для магазина, и дольше ждать до возвращения на первый уровень. Никаких бонусов.

— Понял.

Пока Рей объяснял мне уровни, другой надзиратель прошел по длинному ряду камер. Мы остановились на верхнем уровне секции Б в отсеке Б. Мужчина колотил кулаком по каждой двери, заглядывая в окно каждой камеры, затем двигался дальше. Шум разносился и отражался эхом от потолка и стен.

— Шумоизоляцией у нас и не пахнет. Если двери надежно заперты, это еще не значит, что мы не слышим абсолютно все, что происходит в камерах. Если кто-нибудь пернет, мы услышим. Если кто-то громко срет, ну что тут сказать, наслаждайся, — Рей усмехнулся, когда я сморщился.

— Очаровательно.

— Некоторые парни жалуются на головные боли из-за шума, но к этому привыкаешь. В дневное время, когда все бодрствуют, еще хуже.

Я снова обратил внимание на офицера, проверявшего камеры. Прищурившись и всмотревшись в дверь Б17, офицер заколотил кулаком во второй раз.

— Рикки, подай признаки жизни, а то я весь день буду долбиться, — должно быть, он получил желаемый ответ, потому что перешел к следующей камере. — И ты иди нахер, приятель.

— Мы делаем проверку каждый час, — продолжал Рей, показывая на надзирателя. — Следим, чтобы все были живы и здоровы. Если заключенный спит, смотри за дыханием. Если они накрылись одеялом, и ты не можешь понять, живы они или нет, поступаешь так, как Хавьер, и требуешь ответа. Парни обычно реагируют нормально. Никто не хочет, чтобы команда запросила осмотр камеры. Это добром не кончается. Эй, Хавьер, — Рей позвал приземистого надзирателя, колотившего по камерам. — Познакомься с Энсоном, нашим новеньким.

Бросив проверку, мужчина, которого Рей назвал Хавьером, подошел ближе, расправив плечи и задрав подбородок — возможно, в попытках казаться крупнее. Хавьер был ростом от силы метр шестьдесят пять, но обладал телосложением полузащитника и уверенной походкой мужчины вдвое крупнее себя. Рубашка униформы натянулась на бицепсах, а бедра напоминали стволы деревьев. У него была красноватая кожа, коротко стриженые черные волосы, бородка, проницательные глаза и плоский нос. Я не мог определить его происхождение, но предположил, что в его венах течет и мексиканская, и индейская кровь.

— Это Хавьер Чэвис. Хави, это Энсон Миллер из Мичигана, примкнувший к нашей команде.

Хавьер пожал мою протянутую руку.