За Северным ветром

Румяна решительно встала со скамьи и направилась к темноте. Но не успела девочка сделать и шага, как темнота шевельнулась. Румяна тут же вернулась обратно.

– Пошли отсюда, – тихим голосом проговорила она. – Тут и правда сила нечистая, Полоз меня храни.

Злата и Снежана тут же вскочили, но темнота шагнула им навстречу. Девочки застыли: темнота стала сгущаться, уплотняться, темнота делалась живой. Она завораживала, не давая сделать и шагу по направлению к спасительной улице, освещённой фонарями. Дети не могли даже закричать. Темнота шагнула ещё, и теперь, в свете одинокого фонаря, было видно, как темнота приобретала человеческие очертания. Подруги увидели человека, кожа которого была тёмной, а вместо волос будто водоросли свисали. Его глаза были белыми, с поволокой, без зрачков, а нос напоминал рыбий. С двумя дырками и усами, как у сома. Его рубаха была соткана из сетей, в которых застряли ракушки и камни, а ноги оплели змеи, сложившись онучами.

Странный высокий муж внушал леденящий душу страх. Он молча стоял и смотрел на детей, а те не могли пошевелиться.

– Ты совсем не похожа на них, царевна Злата, – прошептал он и исчез.

– Что это, Мор побери, б-было? – пробормотала, очнувшись, Румяна.

– Не знаю и знать не хочу, – дрожащим голосом ответила Снежана, подбирая мешок со сладостями. – Может, и правильно Злату в эту ночь на улицу не пускают. Выгоняли мы песнями силу нечистую, а она сама к нам и пришла!

– П-пошли домой, – заикаясь, промямлила Румяна, направляясь к выходу со двора. – Я б-больше петь не хочу.

Злата даже слова не могла вымолвить: зубы царевны стучали.

– Я не могу вернуться домой, – еле проговорила царевна, когда они уже поднимались по Царской Дороге.

– П-почему? – всё ещё заикаясь, спросила Румяна. Её трясло.

– Я только с ворожбой могу пройти мимо слуг, – шептала Злата. – А сейчас я так боюсь, что у меня ничего не выйдет.

– Отцу признайся, – твёрдо сказала Снежана. – Он тебя, конечно, побранит. Но он должен знать, что мы сегодня в городе видели, ведь он царь! Он должен знать, что по его государству такие чудища бродят.

Но Злата покачала головой.

– Я папе слово дала.

– Опять? – удивилась Снежана.

– Да. И я снова его не сдержала.

– П-прекрасно. Б-будущая ц-царица.

– Расскажи все царю, – Снежана положила Злате на плечо руку. – И больше слов своих не нарушай. Гулять, петь и днём можно. Вот я уже ночами из дома ни ногой!

В небольшой светлице дома на Окольной улице Солнцеграда, которая примыкала к городской стене, горели свечи. Тёплый свет освещал простое убранство комнаты: невысокие деревянные шкафы, печь, над которой сушились травы, и обеденный, накрытый белой скатертью, стол. За праздничным, уставленным сладостями столом сидели двое: невысокая пухленькая женщина и её муж, такой же, как и она, добродушный толстячок. Женщина, подперев голову рукой, грустно смотрела в окно.

Портрет Агнии

Ночь Чернобога

– Эх, Малуша, пошли колядовать, – пытался приободрить супругу муж, – твоя беспричинная печаль совсем тоску наводит.

– Сбыня, я говорила со своей сестрой, Настасьей, когда в Бересе была, – прошептала Малуша, – она тоже эти сны видит, – Малуша посмотрела на своего мужа, который с недоверием глядел на жену, и махнула в его сторону рукой. – Говорила тебе уже, а ты всё не веришь мне.

Сбыня развёл руками:

– Ну как, душа моя, я могу поверить в то, что у нас с тобой был сын, которого я никогда не видел?

Малуша сокрушённо покачала головой и обняла себя.

– Не знаю, – прошептала она. – Но на меня порой такое чувство находит, будто наш с тобой дом – не наш.

Сбыня вздохнул: его страшили речи Малуши. Неужели Мор так рано забрал её разум?

– Может, пойдём к врачевателю? – робко предложил Сбыня.

Малуша взглянула на своего мужа:

– Я не теряю рассудок, – прошептала она.

– Вы с Настасьей заигрались в ворожей, – вздохнул Сбыня. – Говорил же я тебе, ворожба сведёт тебя с ума. Чтобы волхвою стать, надобно учиться в Свагоборе, а не бересты от Мора читать.

– Ты всё о своём, Сбыня, толкуешь, а сердца своего, – Малуша приложила руку к груди, – не слушаешь.

– Милая моя, слушаю я своё сердце, и болит оно о тебе, родная! Может, сходим к врачевателю-волхву, он лекарства тебе посоветует?

– Пустое дело с тобой беседы вести, – сокрушалась Малуша. – Сердце матери не обманешь.

– Какой матери! – всплеснул руками Сбыня. – Сколько лет мы с тобой к волхвам обращались, но так и не вымолили у Богов детей! Вот от горя ты свой разум и теряешь…

– Не было такого, – проговорила Малуша строго.

– Да, да, конечно, – прошептал Сбыня. – Был потоп, о котором все забыли. В том потопе погиб наш сын. Только помнишь об этом ты, и твоя Настасья толкует о том, что Берес тоже затопило. Остальные все заворожены.

– Да, – согласилась Малуша и вытерла слёзы. – Все заворожены.

– Отец Сварог! – воскликнул Сбыня. – Кем?

Малуша пожала плечами.

– Не знаю, – робко проговорила она.

– О Боги, – прошептал Сбыня и подошёл к жене. Он опустился рядом с ней на стул и крепко обнял. Ему было больно видеть её такой, сгорбленной и осунувшейся.