За синими реками, за дальними горами (СИ)

========== Глава 1. ==========

***

За стеной шумели лиственницы, источая волны сладковато-пьянящего запаха. Где-то в глубинах леса, что обступал город, надрывалась кукушка, обещая мне долгую жизнь.

Долгую жизнь…

Я вздохнула и носком туфельки столкнула с мраморной ступени камушек. Позвякивая, он проскакал вниз и зарылся в песок.

Долгая жизнь, сотканная из серых, похожих друг на друга дней - нужна ли она мне?

“Царские дети, Забава, - прозвучал у меня в голове скрипучий голос папеньки, а перед глазами отчетливо нарисовался его сухощавый согнутый палец, - царские дети испокон веков женились и выходили замуж за тех, на кого укажут их родители. Так было, так есть и так будет всегда. Негоже противиться обычаям предков. Вот увидишь - когда-нибудь ещё скажешь мне спасибо!”

От этих речей меня всегда пробирал озноб. В детстве подобные разговоры не воспринимались всерьез, но теперь, когда на месте моего жениха замаячил приглянувшийся папеньке претендент, эта тема стала угрожающе реальной.

Будущее, встающее передо мной, не сулило ничего хорошего.

Я вздохнула и столкнула ещё один камушек. Сзади натужно вздохнула тяжёлая дверь, ведущая в царский дворец, и на меня пахнуло въедливым запахом чеснока и лошадиного пота.

А вот и претендент собственной персоной. Лёгок на помине!

- Чего это ты, Забавушка, на крыльце сидишь, как простая сенная девка? - прогудело колоколом за спиной. Меня передёрнуло от этих льстивых речей: знаю я его - ласковые слова говорит, а у самого глаза злющие и холодные, как у змеи, которая за корягой притаилась.

- Тебя только не спросила, Полкан, - сухо сказала я, поднимаясь и одёргивая сарафан.

Полкан был похож на кряжистый пень, обряженный в богатый соболиный кафтан и увенчанный толстыми красными губами. Когда он говорил, они шлёпались друг о друга, как жирные рыбы, выброшенные на берег, и разбрызгивали вокруг слюну. При мысли о том, что такими губами он ко мне может потянуться, я всегда вздрагивала от отвращения.

- Полно тебе сердиться, Забавушка, - прогудел “жених”, протягивая ко мне руки. - Не к лицу тебе это. Полюби меня, Забавушка, я тебя золотом осыплю, будешь ходить в мехах да шелках, с серебряных тарелок есть…

- Зачем пришел? - перебила я его: не в силах я была долго слушать все эти велеречия. Полкан нахмурился, и, как мне показалось, со злостью взглянул на меня.

- Папенька твой изволил звать тебя, - сбавив тон, прошлёпал губами он. - Только поторопись, к нему заморские гости пожаловали. Нехорошо будет на глаза им показываться.

Заморские гости?

Я насторожилась, но виду не подала.

Нечасто к нам наведывались посланцы иных земель. Раз в полгода, а то и реже приезжали купцы из соседней страны, привозили шелка и пряности, разворачивали разноцветные шатры прямо под окнами царских палат. В такие дни папенька особенно усиливал охрану, и меня не выпускали дальше терема, и всё, что мне оставалось делать - сидеть, пригорюнившись у окна, и вздыхать, глядючи на пёстрые, как невиданные бабочки, палатки, вокруг которых шумел народ. Бывало, ветер доносил до моего терема диковинные ароматы, которые источали груды привозных пряностей с названиями, певучими, как музыка: кардамон, корица, ваниль…

Неужели опять купцы пожаловали? Но они никогда не искали встреч с папенькой.

Полкан смотрел на меня, не мигая, беззвучно пожёвывая губы. От омерзения я передёрнула плечами и, не глядя в его сторону, поднялась и вошла в палаты, горделиво вскинув подбородок.

***

Папенька сидел, сгорбившись, на деревянном троне, некогда присланном моему деду от поверженного на Ледяном озере противника. В знак уважения, так сказать. По бокам его застыли, вытянувшись, рослые стрельцы, на фоне которых папенька, не потрудившийся облачиться в свою громоздкую мантию, смотрелся особенно щупло.

В такие моменты сердце начинало щемить от жалости к родителю. Он недурной человек, я знаю, неплохой царь, и желает мне только добра. Только отчего же он так слеп, когда речь заходит о его собственной дочери?

Как бы осторожно я ни прикрывала дверь, она всё равно скрипнула. Царь вздрогнул, поднял голову, и его лицо просветлело.

- А, Забавушка, доченька… Проходи.

Он сделал знак стрельцам, и те покинули зал, чеканя шаг. Далеко они не ушли, в этом я была уверена; скорее всего, встали за дверью - а то вдруг напасть какая с надежей-царем приключится?

- Вы звали меня? - напуская на себя смиренный вид, спросила я. Царь шумно, по-стариковски, вздохнул, встал и вытащил из кармана полотняной рубахи золотую подвеску с изумрудами, выполненную в виде березовой веточки с листочками и подвешенную на кружевно-тонкую цепочку.

- Нравится, Забавушка?

Я замерла от восхищения и смогла только кивнуть.

- Это матери твоей, царствие ей небесное, - с толикой грусти сказал папенька., - Завещала она отдать это тебе, когда кровиночке исполнится шестнадцать и будет она выходить замуж.

Обмирая от невиданной красоты подвески и с грустной нежностью вспоминая маму, я не сразу уловила в его словах плохо скрытый намёк. Уловив же, нахмурилась и уставилась на папеньку, чувствуя, как внутри опять всё закипает.