За спиной была Москва (СИ)

Обратим внимание на такую подробность. "Справка" эта не появилась из пустоты. Она была изначально основана на достаточно обычном деле, раскрученном "органами"до огромных масштабов. Отталкивалась эта справка от вполне конкретного дела на сержанта Добробабина, обвинявшегося в службе в германской вспомогательной полиции. И только. Но в конкретном деле конкретного полицая не было, да и не могло быть, никаких следственных действий по поводу подвига 28 панфиловцев. Потому что этот подвиг не имел никакого отношения к значительно более поздней службе одного из участников боя в германской полиции.

Одновременно с этим интересен тот факт, что дела против бывших полицаев, старост и иных пособниках оккупантам расследовали всегда органы госбезопасности. Это была именно их сфера деятельности. Прокуратура осуществляла по этим делам общий надзор, что на практике выливалось в то, что ее обычно просто информировали о ходе следствия. И только.

Интересно и то, что военная прокуратура на то и военная, что обычно вела дела в отношении военнослужащих. Добробабин же к моменту ареста давно уже был из армии демобилизован и являлся к моменту ареста вполне себе штатским лицом.

Кстати, и на обложке первого тома уголовного дела на Добробабина имеется запись "УКГБ УССР по Харьковской области". Это означает, что хранилось оно в архиве этого ведомства, а не в архиве военной прокуратуры, что косвенно подтверждает его непростую подследственность. Но в данном случае конкретно делом Добробабина МГБ заниматься почему-то не стало, а передало его в военную прокуратуру.

При этом мнением о том, что это дело военная прокуратура отобрала у МГБ, думаю, следует пренебречь, в силу несопоставимости значения и веса этих двух организаций. Поэтому ясно, что передача этого дела должна была быть проведена на абсолютно добровольной основе. Но добровольность эта должна была означать, что это Абакумов предложил Афанасьеву вести дело на панфиловцев. Почему?

Дело в том, что военная прокуратура, занявшись не только делом Добробабина, но и "расследованием" подвига 28 панфиловцев, и без того явно превысила свои полномочия. Не ее было дело оценивать его обстоятельства. И уж тем более, оценивать правильность газетных публикаций. Это в чистом виде было прерогативой Главного политического управления Советской Армии. Но еще больше это несоответствие темы с полномочиями должно было броситься в глаза, если бы "расследование" обстоятельств подвига двадцати восьми панфиловцев провело вдруг МГБ, которое вообще было от этой темы совсем уже далеко. Поскольку в этом деле ни шпионов, ни заговорщиков, ни "врагов народа" не было по определению. Здесь к Абакумову могли появиться неудобные для него вопросы со стороны партийного руководства - Сталина или того же Жданова.

Поэтому для того, чтобы вырастить уголовное дело в отношении одного человека до расследования такого государственного масштаба, подследственность его МГБ не годилась. Нужно было другое ведомство.

Имеющиеся мнения о том, что сама по себе эта справка явилась плодом излишнего личного усердия Главного военного прокурора Афанасьева, решившего безнаказанно пнуть опального маршала Жукова, для любого человека, знакомого с нравами высокопоставленной номенклатуры того времени, не убедительны. Для высоких чиновников, тем более силовых органов и структур, наиболее ценимым качеством была их исполнительность. Инициатива могла поощряться, конечно. Но только в рамках поставленной задачи. Все, что сверх поставленных задач, полагалось вышестоящим руководством следствием недостаточной загруженности. То есть, выставляло таких чиновников бездельниками, которые от излишнего количества свободного времени могли себе позволить умствования на посторонние темы. Это со временем врастало в плоть и кровь, становилось не просто привычкой, но образом жизни.

Очевидно, что и в данном случае Главный военный прокурор Афанасьев не проявлял здесь свою личную инициативу. В этом деле он отрабатывал заказ. Работал в кооперации с кем-то. Указать нам на заказчика этого его "творения" может как раз нацеленность его "справки" на компрометацию маршала Жукова. Учитывая же тот факт, что дело Добробабина, легшего в основу "расследования о раздувании подвига панфиловцев", оказалось в ведении не МГБ, а Военной прокуратуры, то обстоятельство это показывает как минимум на кооперацию усилий этих двух правоохранительных органов.

То есть, с самого начала планировалось использовать "дело полицая Добробабина", преобразовав его в "дело 28 панфиловцев". А еще точнее, в очередное "дело маршала Жукова". Кроме того, обвинения МГБ в адрес маршала Жукова по другим поводам подкреплялись обвинениями вроде бы другого независимого органа следствия. Что должно было придать совокупности обвинений против него некий общий налет достоверности и объективности.

Впрочем, здесь мной не делается никаких открытий. То, что Справка-доклад Н. Афанасьева была направлена против маршала Жукова, знающим людям ясно было еще полвека назад.