За стеклом

То, что я алкоголик, я узнал, когда мне было 6 лет. Узнал, но не понял.

1991 год в России, для многих, стал концом прежней жизни. Такие времена, про которые можно сказать: рушились судьбы, как отдельных людей, так и целых народов. То, что давно просилось наружу – вырвалось. Трещали швы, отрывались клочки всех и вся.

Хорошо помню ощущение того времени. Как будто, все ходили внутри одного облака из хаотичных свобод, ненависти и, конечно, страха. Густое, обволакивающее и колючее облако. Все в него попали, не важно, с опущенными головами или гордо поднятыми.

И конечно, все очень много, пусть и по-разному, пили. Меня не поймут те, кто родился в конце девяностых, а для миллениалов, эта история вообще будет дикой фантастикой. Но, водка в те годы была валютой, гораздо прочнее официальных денежных средств, курс которых мог рушиться за несколько дней (так и произошло в 1998). Водка не обесценивалась и не портилась. Разве что, выпивалась.

В то время, появился спирт «Рояль», в больших фигуристых бутылках, а пиво все ещё можно было купить, налив в трехлитровую банка. А, лучшим подарком женской компании служило молдавское вино в стеклянных бутылках-кувшинах с белой плетёной оболочкой.

В благополучных «городских» семьях, последовательность выпивки была следующей: в начале выпивали магазинную водку, обычно не более двух бутылок на компанию (независимо от количества участников), в виде некого деликатеса. Потом (заранее подготовленный), следовал «компот» из «Рояля». Рачительные хозяйки готовили его на рябине, клюкве, малине. Хотя, бытовало мнение, что самое вкусное и эксклюзивное, это «Рояль», настоянный на цедре (очищенной от мякоти, кожуре), экзотических, в то время, апельсинов. Не особо рачительные, просто добавляли «Юппи» или «Зукко», и примерно половины объема воды. «Юппи» – просто добавь воды… во многом, про это.

После выпитого «компота», мужчины подбирались к тому, что оставалось на женской половине стола, – к молдавскому вину.

Водка, спиртовой «компот» с фруктовой отдушкой, вино… в наши дни, кажется, нереальное количество. Но, тогда и на этом редко останавливались. В то время все пили отчаянно, без оглядки, как будто в последний раз.

Поэтому, после допитого «женского», следовал уже чистый «Рояль», если конечно, таковой оставался от приготовления «компота».

Наступал период выклянчивания у женщин – того, что осталось. Женщины чаще сдавались, сами разгоряченные молдавским, ну, и во многом, интуитивно понимая всю тяжесть положения мужчин, в стране, которая горит изнутри и снаружи.

Девяностоградусный спирт утрамбовывал остатки прежней выпивки.

Дальше шло разделение: часть мужчин падала, часть, наоборот, отправлялась «outdoor» или, пользуясь военным сленгом, проводило ориентирование на местности. То есть, осматривало все соседние магазины, палатки и пункты дежурства таксистов – в поисках добавки.

С добычей и, чтобы «бабы не орали», происходило употребление «на природе», с импровизированной закуской, тоже добытой кое-как, иногда просто кусками чего-то, запиханного по карманам, украдкой взятого со стола.

***

Вспоминаю одно такое застолье. Для меня, тогда шестилетнего, оно началось заблаговременно. По поручению бабушки, я залез под наш дачный дом, через паутину, крысиный помет и остатки стройматериалов, чтобы спрятать там бутылку водки, ценной, магазинной водки, валюты девяностых.

Кстати, за две бутылки водки, тем же летом, бабушка построила сарай. Я говорю не про собачью будку, но и не про большой ангар, конечно. Тем не менее, это был полноценный сарай, в котором мог бы поместиться легковой автомобиль. Автомобиля, конечно, у нас никакого тогда не было, как и почти ни у кого. Но, сарай, за две бутылки! Представляете, насколько высок был «обменный курс» водки на рабочую силу и материалы!

Водку я спрятал, чтобы ее не выпили мужчины и потом ее можно было использовать, чтобы ещё что-то построить или обменять на несколько грузовиков навоза (для удобрения) или несколько раз вскопать огород.

Задание было мной благополучно выполнено, бутылка укрыта под старым заскорузлым куском рубероида. Хотя, никто из взрослых, все равно не смог бы заползти под низкий фундамент.

Дальше все пошло по обычному сценарию. Застолье шло полным ходом. Прошёл этап магазинной водки, «компота» из спирта «Рояль». И, поскольку ничего на женской половине не осталось, сразу последовали остатки выпрошенного чистого «Рояля». После этого, часть мужчин упало и «отпало», а часть пошла «ориентироваться».

Но, «ориентирование» ничего не дало. «Следопыты» были опытны и закалены в боях. Но, в дачных условиях, в ста километрах от Москвы, самое крепкое, что было в местном магазине, это уксусная эссенция. Загородом не было таксистов, ближайшие самогоноварщики были далеко, в деревнях.

Поэтому, выжившие после основной части «концерта», но оставшиеся без продолжения, грустно сидели у костра, вяло разговаривая о политике. Я, конечно, тогда не знал, что такое быть пьяным и не знал, что такое подступающее похмелье. Но, мои чувства были обострены: что-то не так, я должен помочь.