За стеной

Под ногами шуршали листья. Ничего особенного. Так же они шуршали и десять лет назад, и двадцать. И, должно быть, точно такой же звук издавали и до его рождения. Вот занятная вещь: вся жизнь перевёрнута с ног на голову, а он не может отделаться от мысли, что листья шуршат точно так же, как и в тот последний день. Что ж, можно сказать, что он шагает не просто по листве, уставшей за лето от солнца и напоследок хорохорящейся красками, а прямо-таки по руинам своей недожизни. Хм… Какая склизкая поэтичность. Регине бы понравилось.

За месяцы, прошедшие с момента возвращения Павла, многое вокруг поменялось. Сокол узнавал и не узнавал поселение. Что-то, конечно, осталось прежним: улочки покинутых домов, здание школы (кажется, там не было стёкол в прошлый раз), особняки, фактически проглоченные за время одиночества собственными садами, опустелые конюшни. Пожарища бильярдной больше нет. На её месте появился какой-то сруб с непонятным предназначением.

Вот уж что Сокол точно не ожидал увидеть, так это бараки. Почему-то он думал, что Павел первым делом уничтожит их к чёртовой матери. Ан нет, вон они стоят, красуясь облезлым брюхом. Зато крышу подлатали.

Регину он не видел давно. С того момента, как отдал ей координаты Павла. Прилетел тогда к ней, напугав её до смерти. Почему-то он не мог просто приехать. Хотел, но не смог. К ней он мог только прилететь. Отдал ей тогда записку с адресом, сказав, что на её месте ни на что конкретное не надеялся бы. Мол слишком сильно там в мозгах покопались. Сказать-то он сказал, но сам до одури надеялся, что всё получится.

Что он испытал, когда узнал о возвращении своего вожака? С мешаниной этих чувств Сокол по сей день не разобрался. Определённо не радость. Однако он не мог не отметить, что пустота, ежедневна сжирающая по частям его душу, будто бы выплюнула кусочек. Подавилась что ли?

Все, кого он встречал по дороге, не решались заговорить с ним. Лишь на время опускали молотки да поворачивали головы в его стороны. Только Герман, поймав его взгляд, молча кивнул.

Мда… Нет уже ни правящих Орлов, ни старейшин, а защищавшие их ошейники всё ещё продолжают действовать, привязывая их носителей к разваленной конуре.

Сокол вздохнул. Он и сам понимал, что для Германа поселение – это не конура. Прячь-не прячь чувства, а правда одна. Какая уж есть: каждый новый шаг по поселению убивает его своей невозможностью. Невозможностью вернуться и начать всё сначала. Чёрт возьми, да он в прямом смысле слова завидует этому экс-отщепенцу!

Что ж, лирику стоит оставить на потом. Сейчас есть дела иной душевной силы.

Обдумывая эту мысль, Сокол толкнул деревянную дверь одной из барачных комнат.

Так и есть. Тут и птичий глаз не нужен, чтобы вычислить её местоположение. Сидит с ногами на подоконнике и что-то записывает в помятую тетрадку. Прямо дежа вю какое-то.

–Ну здравствуй, волчонок.

Регина оторвала усталые глаза от тетради и обернулась на голос. Ей подумалось, что она ослышалась.

Вот он стоит в дверях, оперевшись о косяк и сложив руки на груди. Улыбается, и на щеках проступают ямочки.

Так и не сумев вымолвить ни слова, она спрыгнула с подоконника и подбежала к гостю.

–Я знала, что ты вернёшься, – сказала она и обхватила ладонями его лицо.

Да, улыбка всё та же.

Только вот глаза какие-то тусклые, вокруг пролегла сеточка морщинок, будто ножки паучков.

А у кого она не пролегла? Сколько людей в поселении ежедневно смотрят на неё точно так же через призму увядающей души?

Она положила указательные пальцы к уголкам его глаз. Туда, где поселились паучьи лапки. И тут же перенесла их к краешкам своих глаз, где, как она думала, появилась такая же сеточка.

–Ты нам так нужен. Ты ему нужен.

Это было не восклицание. Утверждение. Утверждение, в правильности которого Сокол имел все основания сомневаться.

«Ты-то мне рада, волчонок. А вот по поводу него я ой как не уверен. Что ж, сейчас это мы и проверим», – подумал он про себя и крепко обнял Регину.

Сокол

2001

Регина рассказала, где искать Павла. Он оборудовал себе что-то вроде кабинета в соседнем бараке.

–Я не пойду с тобой. Думаю, не заблудишься.

Сокол благодарно кивнул. После стольких лет два – это наилучшее число для встречи.

Меньше двух минут быстрым шагом потребовалось, чтобы добраться до нужного строения.

Здесь прям-то кипела жизнь. Вокруг шли какие-то работы. Люди то входили внутрь, то выходили, неся в руках какие-то стройматериалы. Каждый, абсолютно каждый, завидев приближение Сокола, в буквальном смысле открывал рот. Один особенно зазевавшийся даже пролил краску, в результате чего порожки окрасились ядрёно-синими всплесками.

Твёрдо решив не задерживаться ни на секунду, он лишь кивал головой при необходимости, не замедляя шага. В общем-то, ему никто и не пытался помешать.

«Будто призрака увидели», – подумал про себя Сокол и передёрнул плечами.

Он постучал в дверь и услышал спокойное «войдите».

Сокол на мгновение закрыл глаза. Этот голос сдвинул с места что-то огромное у него внутри.

«Десять лет. Десять чёртовых лет я не слышал его», – пронеслось в голове.

Он набрал в грудь воздуха.