За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Когда количество продавцов и покупателей разрослось, центральные власти дернули стоп-кран. Москва в начале августа 1992 года приказала закрыть пропускной пункт на автомагистрали. Только официально разрешенным делегациям и товарам было позволено пересекать здесь границу. Власти заявили, что КПП никогда и не предполагалось использовать для пересечения границы частными лицами[902]. Цены на китайские товары мгновенно подскочили. Толпы китайцев, совершавших обычно однодневные поездки за границу, ожидали на ст. Маньчжурия. Бесчисленное множество людей из всех советских республик и Восточной Европы ждали в Забайкальске разрешения на пересечение границы. Распоряжение Москвы в неразберихе, сопровождавшей распад Советского Союза, немногими было воспринято всерьез. Люди, застрявшие на границе, придумали другие способы приобщения к произведенному в Китае западному образу жизни. «Началось все с того, что жители поселка, уставшие от своего беспросветного существования на фоне пустых витрин магазинов, обратили в начале этого года взоры к железной дороге, а простаивающие у себя под боком эшелоны с добром расценили как „безвозмездную гуманитарную помощь“. В этот миг и родился среди части населения боевой клич „На вагоны!“. Очень скоро выяснилось, что грабить составы особого труда не составляет»[903]. Реформирование советской таможенной системы, отказавшейся от государственной монополии на экспорт в конце 1980-х годов, привело к резкому увеличению количества вагонов, подлежащих таможенному оформлению. Вскоре после этого была зарегистрирована первая кража железнодорожных грузов[904]. Масштабы воровства в течение следующих нескольких лет значительно увеличились. В 1992 году до двух тысяч вагонов с импортными товарами из Китая ожидали таможенной проверки. Станция Маньчжурия также была заставлена товарными вагонами. Практически неохраняемые вагоны с обувью, велосипедами, электронной техникой, водкой, сигаретами и другими ценными товарами месяцами простаивали на путях. Железнодорожный парк не был оснащен даже элементарным забором, прожекторы не работали, и на тысячу вагонов был выделен только один охранник. Российские железнодорожные служащие часто отказывались выполнять свои обязанности по охране грузов, вместо этого они сами иногда помогали участникам грабежей. Изолированное однажды приграничное поселение стало центром региональной преступности[905]. СМИ сообщали о регулярных грабежах, перестрелках и безудержном моральным разложении, рисуя портреты людей, променявших совесть на кроссовки. «Дети забросили учебу, взрослые – работу, инвалиды, пенсионеры забыли о своих болячках, железнодорожники – о должностных обязанностях – все ринулись в парки станции, безжалостно грабя вагоны с народным добром… хватают все подряд: от презервативов до кожаных курток и меховых шуб. Ничем не гнушаясь, заходят в вагон, снимают с себя отечественные одежды, облачаясь во все китайское». Семьи и даже целые школьные классы – самым юным из учеников было всего девять лет – обходили вагоны организованными группами. Местная молодежь устроила собственный черный рынок на школьном дворе. Там торговали всем, что удалось вынести из вагонов. Скотник Апилов вместе с женой и дочерью украл 107 кожаных курток, спортивные костюмы, а также сорок пять бутылок водки. Вскоре в Забайкальске вырос собственный класс нуворишей. Наиболее преуспевшие жители поселились на улице Победы, недалеко от железнодорожных путей. Эту улицу вскоре прозвали в народе «улицей миллионеров»[906]. Беспорядки достигли апогея в декабре 1992 года, к этому времени Забайкальск выглядел как поселение на линии фронта во время войны. Жилища торговцев были обстреляны из автоматов, что привело и к жертвам.