За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Китай и Россия очертили границу примерно триста лет назад, однако потоки людей и товаров в разделяемом фронтире контролировались государственными агентами не полностью. Аргунский бассейн во многих смыслах оставался проницаемым имперским фронтиром, где социальные и культурные идентичности представителей разных этнических и лингвистических групп сливались и перемешивались. Так же как это происходило в любой другой отделенной местности обеих империй, население этого порогового пространства часто оставалось более привязано к своему непосредственному окружению, чем к какой-либо национальной идее. Необходимость огромных военных и бюрократических ресурсов стала важнейшей причиной неспособности империй установить свою гегемонию и эффективный контроль. Сферы государственного контроля по большому счету сводились к нескольким, расположенным на значительном расстоянии друг от друга заставам. Большая часть имперского фронтира, таким образом, оставалась проницаемой, позволяя свободное перемещение людей и товаров.

Мобильность промышлявших охотой и собирательством тунгусов и монголов-скотоводов вызывала постоянное беспокойство имперских властей. Автохтонное население фронтира добровольно не признавало ни российско-китайскую границу, ни имперскую власть. Традиционные культуры, религии и экономика продолжали существовать в то время, когда метрополии устанавливали более жесткие приграничные режимы. Ганьчжурская ярмарка оставалась для монголов важнейшим центром межграничной торговли продуктами местной пастушьей экономики даже с наступлением ХX века. Центральная роль буддизма для кочевых скотоводов как в России, так и в Китае, а также общие родовые имена свидетельствуют о разделяемой религии и родстве.

Возможности империй по установке, укреплению и поддержанию международной границы со временем росли. Этот рост стал возможен благодаря технологическому и организационному прогрессу, а также увеличению финансовых вложений. Только установив телеграфную сеть, построив железную дорогу и внедрив другие достижения современности, империи преуспели в усилении контроля и приближении периферии к метрополии. Когда имперская политика усилилась, кочевники и пастухи воспротивились завоеванию своих земель и разрушению традиционного мобильного образа жизни. В то время как Тохтого, монгольский предводитель, открыто боролся с китайскими силами в 1900-х годах, убивая людей и агитируя своих соплеменников, другие кочевники сохраняли молчание, заботясь по большому счету только о благополучии своих семей и сохранности скота.

Введя современную инфраструктуру, государства определили дозволенный способ пересечения границы и, таким образом, усилили ее формализацию. Новые транзитные узлы заменили традиционные каналы и способы перемещения на лошадях, верблюдах и баржах. Такие инфраструктурные проекты, построенные для обеспечения межграничной коммуникации, потока товаров, людей и идей через пограничный коридор, соответствовали представлениям их создателей. Это современное пограничье, оснащенное базовыми имперскими институтами, возникло в стратегически значимых регионах, тогда как старые, еще проницаемые фронтиры продолжали существовать в других местах.

Современные средства транспортировки, однако, не всегда служили государственным интересам. Железные дороги на деле увеличили неконтролируемое движение через границу, позволив возникнуть новым и независимым видам контактов между представителями различных политических, этнических, экономических, религиозных и общественных групп. Аркадий Николаевич Никитин, глава поселкового совета Маньчжурии в 1910-х годах, теоретически должен был обеспечивать российское господство в этом китайском железнодорожном поселении. Однако это был коррумпированный чиновник, который на практике больше заботился о собственной выгоде и наживе. Русские и китайцы фронтира так и не сформировали общий культурный код, однако они были знакомы друг с другом благодаря торговле и находили способы взаимодействия. Многие быстро адаптировались к меняющейся ситуации на границе. Однако у их потомков было еще меньше вариантов приспособления. Они могли принять правила, установленные государствами, или уехать.

Метрополии значительно преуспели в усилении контроля над всем пограничьем вдоль реки Аргунь в 1930-х годах. Этому способствовало ужесточение наказаний нарушителей и усиление военного присутствия на границе. Сейчас контролировалась уже не только внешняя государственная граница. Пограничье оказалось изолированным как снаружи, так и изнутри, были созданы пограничные зоны, население которых стало предметом особого внимания, а частные перемещения в этих зонах были ограничены. Традиционный образ жизни, если где-то он еще сохранился, был включен в новые национальные культуры. Продолжительные родственные и экономические сети начали приобретать очертания формальной международной границы, а новые связи возникали на основе их полного принятия.