За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Таким образом, Россия неохотно вмешивалась в происходившее во Внутренней Монголии, опасаясь реакции Японии, однако стремилась включиться в события в Хулун-Буире. Восстанавливая независимость, монголы при поддержке российских военных смогли взять под свой контроль степь между Аргунью и Большим Хинганским хребтом. Однако будущее кочевников, все еще проживающих в регионе, было неопределенным.

ЗАВИСИМАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ: ХУЛУН-БУИР С 1912 ПО 1915 ГОД

После того как монголы объявили независимость и изгнали китайских чиновников и военных, статус Хулун-Буира стал предметом жарких споров российских политиков и комментаторов. В своей речи перед Думой 13 апреля 1912 года, через три месяца после объявления независимости Хулун-Буира, Сергей Дмитриевич Сазонов, министр иностранных дел Российской империи, выступил против аннексии этих земель, потому что эта территория не представляла значительной военной опасности для империи: «Я не усматриваю причин, в силу коих нужно было бы признать, что присоединение Северной Монголии было бы для нас полезным. Наши интересы требуют лишь, чтобы в пограничной с нами Монголии не утвердилось сильное в военном отношении государство. Благодаря соседству монголов, наша граница Сибири лучше охранена, чем если бы мы настроили на ней крепостей и расположили в ней сильные гарнизоны». Сазонов указал на различия между Внутренней и Внешней Монголией и предупредил, что попытки их объединить вряд ли привели бы к политическому успеху. Он был скептически настроен даже в отношении национальной независимости Внешней Монголии. Роль России он видел в посредничестве между Китаем и Монголией, подчеркивая, что Россия должна принять участие в любых переговорах, способных привести к соглашению между сторонами. Он назвал три важнейших условия, на которых должны базироваться отношения Китая и Внешней Монголии. Первое – отказ от введения во Внешнюю Монголию китайской администрации. Второе – в регионе не должны размещаться китайские войска. И третье условие – отказ от колонизации этой территории китайцами[316].

Российский министр иностранных дел отметил, что восстановление китайской власти в Хулун-Буире будет принято Россией, если на этой территории будет гарантировано местное самоуправление и будут признаваться российские экономические интересы[317]. Поселения Маньчжурия и Хайлар оказались под пристальным наблюдением со стороны международного сообщества, которое опасалось полной аннексии этих территорий. В то же время охраняемая российская железнодорожная концессия здесь в достаточной мере обеспечивала российские притязания, и когда в будущем Китай будет отстаивать свои «интересы на железной дороге, это подтвердит китайские связи с Внешней Монголией как раз когда Россия хотела бы подчеркнуть отсутствие таковых»[318]. Россия поддерживала Тохтого до конца правления династии Цин и объявления независимости Угры и Хайлара, затем необходимость в его участии отпала. Китайская позиция была слишком слабой для того, чтобы представлять угрозу российской безопасности и влиянию в регионе.

Санкт-Петербург, очевидно, не поддерживал идею панмонгольской империи и равнодушно относился к местным руководителям Хулун-Буира, советуя им найти компромисс с китайскими властями. Переговоры, однако, не привели к результату, Урга приняла обещания хулун-буирских лидеров стать протекторатом независимой Халхи. В мае 1912 года Шеньфу – руководитель мелкого олётского знамени и представитель даурской знати, который сыграл заметную роль в восстании в Хулун-Буире, получил в Хайларе должность наместника ургинского хутухты. Назначение Шеньфу соответствовало традиции, согласно которой более образованные, по сравнению с представителями других знамен дауры, доминировали в племенных отношениях в Хулун-Буире, монополизируя официальные должности[319]. Россия играла двойную игру во время переговоров с монголами. С одной стороны, российское правительство поддерживало национальное самоопределение местных элит. С другой, оно позволило китайской таможне продолжить работу на станции Маньчжурия[320].