За три моря

— Боги иссушили ноги мои, и я не могу, как должно, приветствовать гостей, — проговорил старик. — Но я рад вам. Мой дом да будет вашим домом.

Ахмед и Никитин сели на низкие подушки. Началась беседа. По просьбе старика, Никитин рассказал о себе.

— Когда я был молод, — сказал старик Никитину, — я, подобно тебе, странствовал по свету. А с тех пор, как воля богов приковала меня к этому саду, я собираю к себе путников и расспрашиваю их о странах, которые довелось им посетить.

— А камни ты до сих пор не забыл? — спросил Ахмед.

— Пир-Баба послушен воле правителя, да продлят боги дни его! Теперь я только скромный камнерез, — и он указал на маленький столик для обточки камней.

Никитин понял, что столик этот предназначен для сыщиков вазира, если они захотят проверить, чем занимается Пир-Баба.

Русский и татарин ушли от Пир-Бабы поздно вечером.

С тех пор Никитин часто ходил к старому индусу. Тот расспрашивал Никитина о его родине и о тех землях, где побывал он во время своих странствований.

Старый индус и сам любил рассказывать об индийских городах, о странах, лежащих,за дальними тёплыми морями, за великими горами и пустынями. Иногда он показывал Никитину свои камни. Пир-Баба знал множество поверий о самоцветах.

Он говорил:

— Посмотри, вот коралл. Вели положить его на ладонь человека, обречённого скорой смерти, он потускнеет. Я держу его всегда у себя, но до сих пор он ещё ни разу не тускнел у меня в руках. Значит, боги ещё назначили мне несколько лет жизни. Алмаз укрощает ярость. Рубин врачует сердце и мозг человека и хранит его от скверных снов. Лазоревые сапфиры отгоняют моровое поветрие. Яхонт очищает больные глаза. Вот изумруд. Если боишься, что отравят тебя чем-нибудь, опусти его в чашу, и яд станет безвредным. Старые камнерезы говорят, что бирюза отвращает от воина булат.

Показал старый Пир-Баба своему русскому гостю камень с острова Цейлона — зелёный, с золотым отливом «кошачий глаз», лунный камень, который светлеет в полнолуние и темнеет, когда месяц на ущербе. Он взял из груды камней невзрачный серый камешек и подал его Никитину.

— А этот камень чем ценен? — спросил Никитин. — Все речные берега такими камнями усыпаны.

— Нет, это ласточкин камень! — торжественно сказал старик. — Он хранит дом от пожара и ценится высоко. Добывает его ласточка на дне морском и несёт в своё гнездо. Надо на земле под гнездом расстелить алый платок. Ласточка примет его за огонь и бросит туда этот камень…

Много чудесных рассказов услышал Никитин в маленьком саду камнереза. Сойдясь поближе с русским, индус совсем перестал чуждаться его. Показал ему домочадцев и познакомил со своими друзьями.

Никитина радовало это. Он был общителен и легко сходился с людьми. В свою тетрадь он записывал всё, что было любопытного в рассказах старого индуса. Поближе познакомившись со многими индусами, Никитин признался, что он не мусульманин. Индусы откровенно рассказывали ему о своих обычаях: что едят, как торгуют, как молятся и во что веруют.

Афанасий сделал запись в своей тетради:

«И они же не учали ся от меня крыти ни о чем: ни о естве, ни о торговле, ни о намазе…»

Он стал записывать то, что узнал из бесед с индусами и увидел сам. Афанасий Никитин расспрашивал, как живут в других местах Индии и даже в странах Дальнего Востока, до которых добирались индусские купцы.

В то время европейские корабли ещё не доплывали до берегов Индии. Первый европеец, португальский мореплаватель Васко да-Гама, достиг Индии на своих кораблях лишь в 1498 году, через тридцать лет после Афанасия Никитина.

И сведения, которые записывал Никитин со слов индусов о богатом и людном приморском городе Каликоте, острове Цейлоне и далёких странах на восток от Индии, не были известны ни на Руси, ни в Западной Европе.

Внимательно и пытливо всматривался Афанасий в чужую жизнь, всё занимало его, всё казалось новым и любопытным.

V. В глубь страны

К святому городу Шивы

Весной 1471 года старый камнерез сказал Никитину, что индусские торговцы собираются в Шри-Парвати — к святилищу бога Шивы. Афанасий решил поехать с ними посмотреть на их богослужение и купить для Пир-Бабы и для себя цветных камней.

Он хотел взять с собой Юшу, но незадолго до отъезда Афанасия в Шри-Парвати Юша упал и повредил себе ногу.

Пришёл врач и сказал, что ничего опасного нет, только придётся лежать неподвижно недели три.

Никитин не мог ждать — празднество в святилище бога Шивы, должно было начаться через полтора месяца, а до Шри-Парвати было около месяца ходу. Юшу перенесли в дом его приятеля, молодого мусульманина Селима. Никитин оставил ему денег на еду и, присоединившись к каравану индусских купцов, покинул Бидар.

Путь лежал на юг, к реке Кистне. Шли пешком. Дорога была весёлая, разнообразная: то проскачет гордый мусульманский воин на откормленном, холёном коне, то покажутся громадные слоны, и все теснятся к краю дороги, чтобы не попасть под ноги серым великанам.