За тридцать тирских шекелей

Комендантом тюрьмы Сан-Лео был пожилой служака Сальватор Грава, бывший военный, участвовавший во многих сражениях, которые закалили его характер и оставили шрамы на теле. Для него столь известный узник оказался лишней головной болью. Первую жалобу Джузеппе написал через неделю после прибытия в Сан-Лео, требуя заменить висящее на стене картонное распятие железным или хотя бы деревянным. Еще через неделю потребовал выдать глину, чтобы замазать щели в стене, где прятались мешающие ему спать клопы. Потом жаловался на плохое питание, на сквозняки, на сырость и холод от каменных стен. Каждое такое ходатайство порождало длительную переписку, потому что Сальватор Грава опасался принимать решения самостоятельно и любую мелочь согласовывал с Римом. В большинстве случаев такая переписка заканчивалась отказом. Правда, однажды комендант пошёл на риск и мужественно велел побелить стены. Эта небольшая победа подбодрила узника, к тому же переписка помогала ему скоротать время.

Так прошло несколько лет. Калиостро заметно располнел и обленился. Если первое время он иногда разговаривал сам с собой, то теперь из-за длительного молчания у него появлялась задержка речи, когда возникала необходимость что-то сказать охранникам. И прошения он писать перестал. Появилась одышка и частые головные боли, так что большую часть времени Джузеппе просто лежал или спал. И однажды, во сне, он увидел предводителя «волков пустыни» – железного и бесстрашного Али.

«Вот друг, про которого я забыл, и который может мне помочь!» – блеснула безумная мысль. Хотя почему «волк пустыни» после стольких лет разлуки должен бросить свои дела и помчаться на выручку к одному из десятков давних знакомых, он бы не смог правдоподобно объяснить. Но надежда делает реальными самые сказочные мечты, и Джузеппе, после долгого перерыва, вновь потребовал бумагу и чернила.

Письмо предводителю «волков пустыни» он писал несколько дней. Надо было скрытно попросить о помощи, точно описать свое местонахождение и при этом обмануть тюремную цензуру. В конце концов он остался доволен полученным творением:

«Здравствуй, мой дорогой названный брат Али! Надеюсь, ты пребываешь в добром здравии, как и весь твой род, да благословенны будут ваши дни!

Не могу похвастать тем же: сижу в одной комнате и даже почти разучился ходить. Радует только прекрасный вид из окна на город Сан-Лео, на долину реки Мареккья – так же, как живущих внизу радует вид на старую крепость, стоящую на горе Фельтро. Я часто вспоминаю услугу, которую ты оказал мне в Хуме. Если бы ты приехал сюда, то думаю смог бы повторить свой выигрыш в кости у таких мастеров игры, как Азеф и Зифар. Я пойму, если в силу занятости и жизненных обстоятельств ты не сможешь повторить ту замечательную игру, но всем сердцем буду на это надеяться. Жму твою крепкую руку и обнимаю, Джузеппе.»

Он написал на конверте адрес его брата, который был лаконичным, емким и простым для запоминания: «Египет, город Нурух, второй квартал, лавка сапожника Вазира Абаса ибн Хуссейна (для Али)». Потом отдал письмо надзирателю и через несколько дней узнал, что оно направлено адресату. Оставалось только ждать и надеяться.

Но прошел месяц, второй, третий, полгода… Надежда, вспыхнувшая было в сердце, стала угасать, а через девять месяцев от нее остались только остывающие угольки…

* * *

Однажды жарким летним днём в кабинет Сальватора Гравы, коротко постучав, вошел его помощник Никола Конти.

– У нас гость, коменданте! – с порога доложил он, переводя дух, как будто бежал по двору, а потом по лестницам. – Прибыл чужестранец, который принес вам какой-то пакет!

Конти был взволнован: посторонние крайне редко приходят в крепость. А уж визита иноземца они вообще не могли припомнить. К тому же все письма и пакеты приносят официальные курьеры!

Волнение помощника передалось коменданту.

– Где он?

– У наружных ворот.

– Один?

– Нет, с ним четверо сопровождающих.

Комендант подошел к зарешеченному окну и выглянул наружу. Крепостная стена мешала обзору, но двух спешившихся всадников и несколько лошадей удалось увидеть.

– Проведи его ко мне. Одного. Но вначале выведи во двор дежурную смену с оружием – это дисциплинирует…

Помощник кивнул и исчез. Сальватор Грава не отходил от окна, наблюдая за происходящим. Он видел, как выбежали и построились в шеренгу у крепостных ворот четыре надзирателя в форме и с ружьями за спиной. Как Никола Конти впустил во двор человека в длинном и широком черном плаще и меховой шапке.

«И как ему не жарко?» – удивился комендант.

«Вот и спроси у него!» – пришла в голову отчетливая мысль. Слишком отчетливая. Комендант закрутил головой, оглядываясь. Показалось даже, что это не мысль, а слова, которые кто-то сказал рядом с ним. Но рядом никого не было: в кабинете он был один…