За твоими глазами

Я включила воду в раковине и зачем-то в душе (вероятно, чтобы заглушить стук в дверь). Я погрузила грубую ткань под воду, кровь, пропитавшая ее насквозь, утекала с потоками воды в слив. Я рыдала и отстирывала незаметные пятна, надеясь, что это принесет мне очищение. Едва ли я могла мыслить логически в тот момент, но почему-то мне казалось, что если рубашка Леона вновь станет чистой, то и он сам излечится от ужасных следов драки, которую он учинил потому, что я призналась ему в любви. Что за больная причинно-следственная связь? Что за кошмарный способ решать придуманные проблемы?

Вода перестала алеть, стук в дверь прекратился. Я тщательно отжала рубашку и выключила воду. И тогда я, наконец, подняла глаза к зеркалу над раковиной: измученное заплаканное лицо, светло-рубиновые капли на щеках. Я с отвращением стерла брызги крови с лица, затем вымыла белый кафель, тоже сплошь усеянный бисеринками воды с примесью крови.

Выйдя в гостиную, я молча сунула неподвижно стоящему у стены Леону его выстиранную рубашку и вернулась в спальню. Укутавшись с головой в одеяло, я снова провалилась в сон. Мне снились кошмары, словно руки-щупальца тащат меня в горящее пекло, я цепляюсь за острые скальные выступы, безуспешно карабкаюсь вверх, а по рукам стекает кровь.

Я проснулась одна, в комнате было светло. Я абсолютно не понимала, проспала всего час или целые сутки. Я не сразу обратила внимание на тихий разговор, доносящийся из гостиной. Никак не удавалось разобрать слова, но я четко слышала, что один из голосов – женский. Живот противно скрутило: «Неужели Леон опять привел в наш дом какую-то проститутку?» Я уткнулась в подушку и застонала.

– Мэй? – шепот из приоткрывшийся двери.

– С кем ты там говоришь? – не отрывая лицо от подушки серо вымолвила я.

– Пойдем со мной.

– Я не хочу.

– Надо, – Леон начал стаскивать с меня одеяло. – И именно ты этого хочешь.

Я оторвалась от спасительной мягкости и теплоты и увидела, что раны Леона обработаны, на руках – свежие белоснежные повязки. Он мило улыбнулся, не растягивая израненные губы, а как-то забавно поджав их, и протянул мне руку.

В гостиной сидела Ева с чашкой чего-то дымящегося в руке. Она не стала подниматься, когда я выползла вслед за Леоном. Если утром я отчаянно хотела пойти к ней на прием, то теперь последнее, чего бы я желала – видеть надменную блондинку у нас в квартире.

Я села напротив нее к высокой столешнице, теплое дерево спила возвращало мне чувство уверенности.

– Не думала, что вы придете сюда, – открыто заявила я.

– Меня пригласил Леон. Удивительно, – она провожала его спокойным взглядом, пока он переносил прозрачный барный стул на мою сторону и усаживался рядом.

– Я пригласил не для себя, – хмыкнул он.

– Что тоже по-своему удивительно, – Ева поджала губы и поправила модные очки, которые, скорее, были статусным аксессуаром, нежели необходимостью. – Майя, пока вы отдыхали, Леон мне рассказал, что случилось.

Я округлила глаза. Рассказал ли он только о последствиях или упомянул и о причине?

– Ева помогла мне все обработать, – словно оправдываясь, вставил Леон. Может быть, так он давал мне понять, что рассказал только о драке. Я кивнула.

– Что вы чувствуете сейчас? – спросила Ева. Подобный вопрос она задавала и прежде, в начале сеанса или после обсуждения какого-то неоднозначного вопроса. Как я понимала, ответ был для нее неким ориентиром, маркером, от которого она выстраивала дальнейший тренд диалога. И я знала, точнее, она уже поясняла мне, что нужно описать все эмоции, переживания и боли, которые рождаются во мне в конкретный момент.

Я потерла еще заспанные глаза с опухшими веками.

– Я растеряна, – я уставилась в промасленный срез деревянного слэба, чтобы Леон не отвлекал меня. – И злюсь. Очень.

– Что является причиной злости и растерянности?

Я вздохнула. Так не хотелось говорить очевидные вещи: «Посмотрите напротив, вот причина». Но я знала, что нужно все проговорить. Чтобы услышала Ева, чтобы услышал Леон.

– Леон подрался сегодня, хотя… вчера было все так хорошо. Даже слишком хорошо. И я злюсь, что все проблемы, даже когда их нет, он решает единственным методом, – я помолчала и очень тихо добавила. – Я даже не знаю, не убил ли он того, другого…

Леон зловеще цокнул языком, Ева выставила руку, не давая ему начать говорить.

– Майя, как бы вы хотели, чтобы Леон повел себя?

– Давайте прекратим! – Леон поднялся, чуть не свалив стул.

– Мы можем продолжить с Майей наедине, – строго и быстро проговорила Ева. – Но я уверена, что вы тоже заинтересованы в том, чтобы научиться находить компромисс.

Леон кипел от злости, он явно не привык, что с ним общаются настолько свысока, но все-таки сел обратно.

– Майя? – вернулась ко мне Ева.

– Мне хочется, чтобы мы все мирно обсуждали. Мы разные и с разным отношением ко многим, да ладно, почти ко всем в мире вещам. Но… – я почти сказала: «Но все равно я люблю его», – но… мы не в тех условиях, чтобы усугублять проблемы. Нам и так досталась не самая простая… жизнь.

– Что вы имеете в виду?