За убегающим горизонтом

В шлюпке находился де Бурнан. Он отдал команду матросам, и те быстро помчались за пирогой. Но догнать ее было уже невозможно. Она подходила к берегу, вот-вот ткнется носом в белый прибрежный коралловый песок, таитяшки выскочат из пироги и стремительно, как умеют бегать жители тихоокеанских островов, ринутся под защиту родного леса…

Видя тщетность попыток догнать пирогу, де Бурнан приказал гребцам остановиться и, сорвав с головы шляпу, закричал: «Эй! Там! На пироге! Стойте!» Он замахал шляпой, описывая круги, ни минуты не сомневаясь, что островитяне, раз они чувствуют за собой вину, конечно, и не подумают остановиться. Они бросятся наутек.

— Напрасно вы, мосье, кричите им, — сказал один из матросов. — Эти дикари только и думают о том, как бы удрать в лес со своей добычей.

— Однако, смотрите, они останавливаются и машут нам! — сказал де Бурнан. — Вы плохого мнения о других народах, Лежен.

Да, действительно, вопреки предположениям французов, пирога, почти уже достигшая берега, вдруг остановилась и стала терпеливо дожидаться шлюпки с «Будёза». И когда де Бурнан растолковал таитянкам, в чем дело, они с величайшей охотой, даже как будто радостно отдали все унесенные ими вещи и вдобавок подарили несколько связок бананов, лежавших в пироге. Затем они, приветливо улыбнувшись, продолжали свой путь.

Но случаи похищения вещей не прекратились. Наоборот, это послужило как бы сигналом. У моряков стали пропадать предметы одежды, шейные платки, пояса, пистолеты, сабли и шпаги. Постельное белье в лазарете, устроенном Бугенвилем на берегу, почти все пропало в первую же ночь.

Нужно было принимать какие-то меры. Особенно горячился шевалье дю Гарр:

— Надо перестрелять всех негодяев, воров! — кричал он в кают-компании, — а то эти туземцы в один прекрасный момент украдут у нас оба корабля, и нам не на чем будет продолжать путешествие!

Несколько человек засмеялись.

Не смеялся Вивэ; хирург одобрительно кивал шевалье.

— Вы правы, — воскликнул он. — Эти дикари сами не знают, что творят. Их не коснулось дыхание цивилизации. Подумайте, у них нет никакой религии. Нельзя же считать ею поклонение какому-то божку Таароа. Ну хотя бы они были идолопоклонниками. Это я понимаю. Но так нет же!

И Вивэ принялся рассказывать о том, как он с группой матросов с «Этуали» забрел в одно из капищ, называемом обитателями Новой Киферы мараем. Там было множество изображений уродцев, похожих, по словам Вивэ, на человеческие зародыши. Он, Вивэ, принял, естественно, эти изображения за идолов, которым поклонялись таитяне, тем более, что и на пирогах и в домах он видел такие же изображения.

Чтобы показать, что французы это понимают, Вивэ несколько раз с особо значительным видом поклонился деревянным человечкам.

Случившиеся поблизости таитяне принялись громко и необычайно весело, с какой-то особой, свойственной только им непосредственностью хохотать.

Видя на лицах французов недоумение, таитяне побросали на землю изображения всех «идолов» и принялись топтать их ногами. И как ни странно, выражение беззаботности не исчезло с их лиц.

— Не удивительно, — заключил свою тираду Вивэ, — что у этих дикарей, не сдерживаемых ни религиозными, ни моральными соображениями, царствуют самые отвратительные пороки: разврат, воровство… Что же еще? Конечно, корень всех пороков — это безделье. Природа щедра к жителям Океании. Ведь им не приходится затрачивать никакого труда, чтобы добыть средства пропитания, а заботы об одежде, сами видите, сводятся к тому, чтобы изготовить кусок полотна.

— Вы ошибаетесь, — раздался за спиной Вивэ спокойный голос.

Хирург обернулся и увидел Бугенвиля.

— Вы ошибаетесь, — повторил капитан. — У этих туземцев нет многих пороков, известных нашему обществу. Им не известно ни пьянство, ни курение; последнее распространено, например, у канадских индейцев. Вы сами могли убедиться, что островитяне занимаются земледелием, различными ремеслами, рыбной ловлей. Что же касается разврата, как выразились вы, уважаемый доктор, то естественность побуждений заставила их избрать своим верховным божеством Венеру, и, по-моему, они не ошиблись в выборе, черт возьми!..

Смягчив свои слова шуткой, Бугенвиль улыбнулся, но потом, вспомнив что-то, опять сурово сдвинул брови:

— Конечно, у нас пропадает многое, и придется поставить возле лагеря караул. — Он повернулся к дю Гарру. — И вы, шевалье, назначаетесь начальником караула. Предупреждаю вас, что я запрещаю пускать в ход огнестрельное оружие.

Заметив какой-то недобрый огонек в глазах дю Гарра, Бугенвиль прибавил:

— Итак, мосье, я вас предупредил.

Он обернулся к поджидавшему его де Бурнану.