За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове

— Виноваты, ваше высокородие! — хором ответили солдаты.

— Кто запомнил стихотворение? — неожиданно смягчившись, спросил офицер. Все молчали. — Не запомнили? Так слушайте. — И к великому удивлению перепуганных солдат, он прочел — громко и выразительно:

Рвался к труду я; хоть доля проклятая -

Горы любил всей душой.

Воином стать бы, но тяжко лопатою

Рыться в конюшне чужой.

Сын твой ни слова не скажет о голоде,

Кашей питаясь одной.

В угол забьется в казарменном холоде,

Спит на соломе гнилой.

Ты не оплакивай жизнь безотрадную,

Сын твой и сам ей не рад.

Он не попросит черкеску нарядную,

Он не жених, а солдат!..

Мать, не рыдай над сыновней судьбиною,

Вытри слезу ты свою!

Жадный до жизни, пускай и погибну я,

Но за себя постою!

— Хороший, видно, был человек, покойный подпоручик, — помолчав, задумчиво заметил один из учителей. — Хорошим всегда трудно, вот и не выдержал.

— Но это не выход для борца, — негромко возразил хозяин дома, старший из братьев — Дзантемир.

Он хотел развить свою мысль, но в это время дверь отворилась и на пороге появился Коста. Усталый, запыленный, он увидел гостей, и усталость мгновенно сбежала с лица.

— Каким ветром занесло сюда столько друзей? — радостно воскликнул он. — Вот ведь нас сколько! В один кулак собрать наши силы — никакая гора не устоит!

— Садись, Коста, ты устал, отдохни! — предложил ему свое кресло Дзантемир. — У нас ведь своего рода праздник сегодня.

Кто-то протянул стакан крепкого чаю. Коста отхлебнул и обвел друзей укоризненным взглядом.

— Не время еще нам праздновать, — сказал он. — Куда ни глянь — тьма, произвол, невежество… Вот хоть сегодня…

И он рассказал историю Агунды.

— Но разве ее судьба — не судьба всего осетинского народа? — спросил Коста, закончив свой рассказ. — Я думал об этом, когда вез девушку, и мысленно писал стихотворение. Я назвал его «Додой»- «Горе». Вот послушайте:

…Цепью железной нам тело сковали,

Мертвым покоя в земле не дают.

Край наш поруган, и с гор нас прогнали,

Всех нас позорят и розгами бьют…

Враг наш ликующий в бездну нас гонит,

Славы желая, бесславно мы мрем.

Родина-мать и рыдает и стонет…

Вождь наш, спеши к нам —

Мы к смерти идем.

Коста смолк. Молчали и слушатели.

— Вот она истинная правда о жизни народа, о его муках, — задумчиво сказал Дзантемир, и сразу все задвигались, заговорили, стали просить, чтобы Коста позволил им записать стихотворение.

— «Додой» будут петь даже неграмотные пахари и пастухи…

— А знаете, — воодушевился Коста, — я и мотив уже подобрал. «Марсельезу» помните? Ну-ка, попробуем хором…

Коста запел, и все дружно подхватили песню.

5

Как ни пытался Коста устроить свою названую сестру в осетинскую женскую школу, ничего не получалось. Едва только он заговаривал об этом, как на него руками махали, — куда там!..

Тогда он обратился с просьбой к другу своему Александру Цаликову. Но и тот сказал:

— Дорогой мой, сам знаешь, школа наша сейчас подвергается гонениям. А нынче ею особо заинтересовались. Как бы не лишиться нашим женщинам последнего очага образования…

Владикавказская женская осетинская школа существовала еще с 1862 года. Это было на всем Северном Кавказе единственное учебное заведение для девочек-горянок. В 1886 году школу преобразовали в пансион, назвали Ольгинской и приравняли к прогимназии. За тридцать лет существования здесь получили образование сотни осетинок. Многие затем и сами стали учительницами и понесли свет учения дальше, в горные аулы.

А теперь школу намерены закрыть. Почему? Обер-прокурор святейшего синода Победоносцев объявил крестовый поход против просвещения…

Грузинский экзархат, которому подчинялась женская школа, прислал специальную комиссию, которая объявила, что школа «и по внутреннему строю своей жизни и по программам предметов обучения далеко удалилась от своего назначения». Что это означало — никто не понимал, ясно было лишь то, что правительство Александра III напугано просвещением осетин.

Коста понимал, какой жестокий удар готовился по его родине. И не в Агунде теперь было дело — о ней он позаботится. Девушке жилось неплохо, одинокая Варвара Никифоровна привязалась к ней, была с нею ласкова, добра. А трудолюбивая и скромная Агунда помогала немолодой женщине по хозяйству, но никаких денег брать у нее не хотела, была довольна и тем, что ее кормят и не обижают.