За волной океана

Моряки осмотровой группы обошли все отсеки, машинное отделение, трюм, помещения для засола рыбы. В каютах также никого не обнаружили. Покрасов ломал голову — куда спрятался нарушитель? С минуту он стоял на палубе и размышлял. Ветер холодил его лицо. Взгляд Покрасова приковали деревянные ящики с солью. Их было десять. Старпом подозвал к себе мичмана.

— Ну-ка еще раз осмотрите ящики. — И уже тише, чтобы его не слышали рыбаки, добавил: — По размеру ящики одинаковые, значит, и по весу должны быть одинаковые. Вы поняли?

— Сообразил... — торопливо, без своей привычной улыбки отозвался мичман Демин.

Вместе со старшиной — ракетчиком Журавлевым — Демин стал открывать ящики и, убедившись, что в них соль, закрывал крышки и ставил в сторону. Ящики тяжелые, и таскать их было нелегко. Один, два, три... пять. Шестой ящик показался мичману легче других... Об этом Демин доложил Покрасову. Тот распорядился высыпать соль на палубу. Едва пограничники взялись за деревянный ящик, чтобы перевернуть его, как к ним подскочил взволнованный боцман и, вцепившись в руку мичмана, заорал:

— Мой соль, нет сыпать палуба! — лицо его перекосилось в злобной, истерической улыбке. Он сел на ящик, достал сигару и прикурил от зажигалки. Мичман Демин сконфуженный стоял рядом, глядя то на него, то на старпома. Покрасов уже не сомневался, что в ящике есть что-то кроме соли. Он подошел к капитану и заявил решительный протест.

— Я прошу вас, господин капитан, не чинить препятствий осмотру, иначе буду вынужден отконвоировать судно в советский порт.

Капитан обжег его недобрым взглядом, сказал что-то боцману, и тот, остервенело бросив сигару за борт, встал и направился к рубке, где в угрюмом молчании стояли остальные рыбаки.

Ящик перевернули, и из него вместе с солью вывалился... человек. Был он в черной куртке, в плотных резиновых очках. «Чтобы соль не попала в глаза», — догадался мичман. Нарушитель лежал в ящике лицом вниз, лежал на плотной подстилке из коричневой рогожи, таким же куском рогожи он был прикрыт, сверху слегка присыпан солью. Какое-то время нарушитель лежал без движения, потом поднялся, снял резиновые очки. Его худощавое, заросшее щетиной лицо казалось безжизненным. Он растерянно озирался по сторонам, не сразу сообразив, кто перед ним стоит. А стоял перед ним мичман Демин, стоял удивленный: кто бы мог ожидать, что нарушителя упрячут в ящик с солью. Такого в его службе еще не бывало! Мичман крепче сжал в руке пистолет, давая понять нарушителю, что тут не до шуток. Покрасов подошел к нему и громко спросил:

— Кто вы и как оказались на судне?

Нарушитель кисло усмехнулся, отчего его тонкие губы скривились в изгибе, блеснули во рту белые крупные зубы, он стряхнул с куртки крупинки соли; из-под обвисших век устало смотрели зеленые, с блестками искр, глаза.

— Катер мы взяли, — не дождавшись ответа, сказал Покрасов.

Нарушитель понял его, ибо тут же обернулся, посмотрел в сторону кормы, где болтался катер. Этим неосторожным движением он выдал себя с головой. Теперь он и сам это понял.

— Прошу предъявить документы, — строго сказал Покрасов.

Нарушитель долго рылся в карманах, потом оскалил зубы:

— Мой нет документ...

Он произнес эти слова жестко, с какой-то внутренней ненавистью, казалось, что страх пронзил его, и теперь он боялся допустить опрометчивость, иначе этим русским станет ясно, кто он и как оказался на этом рыболовном судне. Он спокойно стоял на палубе, и по тому, как он натянуто улыбался, Покрасов понял, что ему было не по себе.

— Прошу предъявить документы, — твердо повторил он.

Нарушитель поднял голову и в упор, с ненавистью посмотрел на Покрасова. Старпом выдержал этот взгляд и приказал Демину обыскать нарушителя. Из бокового кармана Демин вынул матрешку, она была маленькой, как мизинец пальца.

— Русиш сувенэр, — усмехнулся нарушитель.

Как раз этой матрешки не хватало в той большой матрешке, которую моряки нашли на катере. Что ж, пригодится для дела. Покрасов положил матрешку в карман и, глядя на нарушителя, спросил:

— Кто вы?

Какое-то время он молчал, то и дело поглядывая в сторону рубки, где находился капитан со своей командой. Его борода вся заросла колючей щетиной, казалось, этот человек жил где-то в пещере. Но Покрасова удивило в этом человеке не это, а то, какие зеленые были у него глаза. Ну точно глубина моря... И еще в этих глазах читалась грусть, она была глубокой и какой-то чужой. Нарушитель так и не назвал своего имени, видно, он продрог, потому что весь съежился, давая понять, что стоять на палубе ему тяжело и некстати.

— Вот что, — после недолгой паузы заговорил Покрасов, — вы не член экипажа этого судна, у вас нет документов, и я вынужден вас задержать...

Он еще не договорил, когда нарушитель резко прервал его:

— Я есть иностранный подданный, — заговорил он на ломаном русском языке. — Я попал буря, терпел бедствий, меня спасай рыбаки...

Покрасов довольно улыбнулся:

— И положили в ящик, а сверху засыпали солью? — Он достал из кармана матрешку, подержал в руках, потом снова положил ее в карман. — Кто вас поднял на борт судна?