За закрытой дверью

– Кто? – подозрительно спросила она.

Я лихорадочно перебирала в голове имена и наконец выдала:

– Джордж Клуни!

– Джож Куни? – уставилась на меня Милли.

– Да. Ты не любишь Джорджа Клуни, верно?

– Я не люблю Джожа Куни, – согласилась она.

– Ну вот, это он столкнул тебя с лестницы. Не Джек.

– Не Джек?

– Нет, не Джек. Ты любишь Джека, Милли. Ты очень любишь Джека. – Я легонько тряхнула ее за плечи. – Это очень важно! Ты его любишь, и он не толкал тебя на лестнице. Тебя толкнул Джордж Клуни, понимаешь? Ты должна любить Джека, Милли. Для меня.

Она внимательно взглянула мне в лицо:

– Грейс страшно?

– Да, Милли, мне страшно. Поэтому, пожалуйста, скажи, что ты любишь Джека! Это очень важно, прошу тебя!

– Я люблю Джека, – послушно повторила она.

– Вот и хорошо!

– Но я не люблю Джожа Куни.

– Умница, Милли! Джорджа Клуни ты не любишь, совсем не любишь.

– Джож Куни плохой. Толкал на лестнице.

– Да, правильно, только никому об этом не рассказывай. Нельзя говорить, что Джордж Клуни столкнул тебя с лестницы. Это наш секрет, как Рози. Но нужно всем говорить, что ты любишь Джека. Это не секрет. И Джеку ты тоже должна говорить, что ты его любишь. Понимаешь, Милли?

– Да, – кивнула она. – Говорить, я люблю Джека.

– Правильно.

– Говорить, я не люблю Джожа Куни?

– Да, это можно.

– Но Джек Джож Куни, Джож Куни Джек, – прошептала она, прижавшись ко мне.

– Да, Милли, Джек – это Джордж Клуни, но об этом знаем только мы с тобой, – шепнула я в ответ. – Ты поняла? Это наш секрет, как Рози.

– Джек плохой, Грейс!

– Да, Джек плохой, но это тоже наш секрет. Никому не говори!

– Не живем с Джеком. Страшно.

– Я понимаю, Милли.

– Что делать? Грейс?

– Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Грейс грустно.

– Да, мне грустно.

– Грейс, не грусти! Милли здесь. Милли помогает.

– Спасибо. – Я обняла ее. – Запомни, Милли: ты любишь Джека.

– Я помню.

– И ты не должна говорить, что не хочешь с ним жить.

– Не буду.

– Умница, Милли.

Джек нетерпеливо прохаживался по коридору.

– Почему так долго? – спросил он, впившись в меня взглядом.

– Женские дела, – важно заявила Милли. – Надо много времени.

– Ну что, сначала прогуляемся, потом поедем?

– Я люблю гулять.

– Может, купим по дороге мороженого?

Вспомнив мои наставления, она одарила Джека улыбкой:

– Спасибо, Джек!

– Похоже, настроение у нее улучшилось, – заметил он, пока Милли бежала вприпрыжку впереди нас.

– В туалете я ей объяснила, что для супругов естественно быть все время вместе. Она поняла, что должна научиться делить меня с тобой.

– Надеюсь, это все, что ты ей сказала.

– Ну разумеется!

* * *

Когда через час мы привезли Милли обратно, Дженис нас уже ждала.

– Ты как будто довольна, Милли, – улыбнулась она. – Похоже, хорошо провела время?

– Хорошо, – подтвердила та и, повернувшись к Джеку, объявила: – Джек, я тебя люблю. Ты хороший.

– Рад, что ты так думаешь, – кивнул он, покосившись на Дженис.

– Но я не люблю Джожа Куни.

– Вот и славно. Я его тоже не люблю.

Милли разразилась хохотом.

Настоящее

Сегодня мы идем к Эстер и Руфусу. А завтра утром навещаем Милли. На этот раз точно: Дженис вчера звонила и просила Джека быть обязательно. Кажется, у нее там какой-то семейный обед, который нельзя пропустить, и, если мы не явимся, Милли останется без присмотра. Правда, у меня есть подозрение, что это лишь предлог: мы ведь не навещали Милли уже три недели, и, по-моему, Дженис уже надоели наши отговорки. Удивительно, как Джек этого не учел! Слишком увлекся наказаниями. Что, если Дженис обвинит нас в безответственности? Но предупреждать его я не собираюсь – не в моих интересах.

Мысль о том, что завтра я увижу Милли, вселяет уверенность. Сегодня выход в свет пугает меня меньше, чем обычно. Ужин с друзьями – все равно что прогулка по минному полю: я всегда начеку, постоянно думаю, как бы не проколоться, – ведь все сказанное и сделанное будет использовано против меня. К счастью, я не клюнула на выделенные слова в книге Эстер, и все же нужно следить за тем, чтобы не сказать ей чего-то такого, что Джек сочтет подозрительным.

Утром он принес мне завтрак и забрал книгу. Смешно было представлять, как он внимательно изучает все страницы в поисках чего-нибудь предосудительного – например, сделанных ногтем пометок. Неудача явно вывела его из себя: он почти весь день провел в подвале, а это всегда плохой знак. Да и мне в такие дни совсем тоскливо. Лучше все-таки, когда он ходит из комнаты в комнату – можно хотя бы следить за его перемещениями и по доносящимся снизу звукам угадывать, чем он занимается.

Вот сейчас я, например, знаю, что он на кухне и только что заварил чай: несколько минут назад в чайник лилась вода, а потом был щелчок – вскипел. Зависть. Я в своей тюрьме не могу в любой момент взять и сделать себе чай (один из самых ненавистных запретов). Как же мне не хватает чайника, не хватает чайных пакетиков и молока. Теперь я понимаю, что вначале Джек был еще относительно добрым тюремщиком.