За закрытой дверью

– Нет, не знала, – отвечаю я, моментально трезвея; время уходит, а я тут наслаждаюсь жизнью! Как можно было даже на минуту забыть о своем отчаянном положении? Всего семьдесят пять дней – так мало! С чего я решила, что сумею придумать план побега за семьдесят пять дней, если не сделала этого до сих пор – за те триста семьдесят пять дней, что уже прошли, наверно, с нашего медового месяца? Раньше я не сомневалась: несмотря на весь тот кошмар в Таиланде, вопреки всем ужасам, пережитым после возвращения, я успею освободиться до приезда Милли. Я пыталась – и пыталась неудачно, но после каждого провала у меня еще оставалось время. А за последние полгода я и палец о палец не ударила!

– Ты чего застыла, Грейс? – Джек с улыбкой кивает на мое вино. Я смотрю на него в оцепенении. Он поднимает бокал: – Давай с тобой выпьем за Милли и ее переезд к нам, – и, оглядев присутствующих, прибавляет: – Кстати, почему бы нам всем за нее не выпить?

– Отличная идея! – Адам тоже поднимает бокал. – За Милли!

– За Милли! – звучит нестройный хор голосов, а я тем временем пытаюсь побороть нарастающую панику. Почувствовав пытливый взгляд Эстер, поспешно поднимаю бокал; надеюсь, она не заметит, как дрожит моя рука.

– Тогда, чтоб два раза не вставать, – произносит Адам, – следующий тост, – гости смотрят на него с любопытством. – За Диану, которая ждет ребенка! Братика или сестричку для Эмили и Джаспера!

– Это просто превосходная новость! – восклицает Эстер, пока над столом разносятся поздравления. – Правда, Грейс?

К своему ужасу, я начинаю рыдать.

Повисает напряженное молчание. При мысли о том, как накажет меня Джек за потерю самоконтроля, я реву еще сильней. Отчаянно пытаюсь остановить поток слез, но без толку. Сгорая от стыда, поднимаюсь со стула; Диана пытается меня успокоить, но я ее почти не замечаю. Чувствую чьи-то руки – конечно, это Джек, а что ему остается? Он обнимает меня и, прижав к себе мою голову, шепчет что-то убаюкивающее. Вот так у нас с ним все могло бы быть; и я же не сомневалась, что так оно и будет! Тело сотрясает новая волна рыданий. Все это уже слишком, и я впервые чувствую, что готова сдаться. Готова умереть, потому что больше не вижу свет в конце тоннеля.

– Я больше так не могу, – громко всхлипываю я. Пусть все слышат, мне все равно.

– Я знаю, – приговаривает он, – знаю. – На долю секунды мне кажется, будто он признает, что зашел слишком далеко, и я даже начинаю верить, что теперь все наконец-то наладится. – Думаю, мы должны им объяснить. Согласна? – Он обводит всех взглядом и объявляет: – На прошлой неделе у Грейс был выкидыш. К несчастью, уже не первый.

Общие возгласы изумления. На секунду-другую воцаряется тишина. Затем все наперебой начинают говорить пониженными голосами, выражая свои соболезнования. И хотя их теплые, сочувственные слова относятся к придуманному выкидышу, мне становится легче и удается взять себя в руки.

– Прости, – бормочу я в плечо Джека в надежде смягчить гнев, который на меня потом обрушится.

– Ну что за глупости! – Диана поглаживает меня по плечу. – Тебе стоило сказать нам. Ужасно, что Адам так бесцеремонно объявил о моей беременности!

– Я больше не могу. – Я по-прежнему обращаюсь только к Джеку.

– Нужно принять это. Тогда будет легче.

– Мы можем не впутывать в это Милли? – отчаянно спрашиваю я.

– Боюсь, что нет, – отвечает он серьезно.

– Не говорите Милли! Зачем ей это знать? – изумляется Эстер.

– Конечно, нечего ее расстраивать! – нахмурившись, подхватывает Диана.

– Да, вы правы. – Джек поворачивается к ним. – Нет смысла рассказывать Милли о выкидыше. А теперь будет лучше, если я отвезу Грейс домой. Эстер, я надеюсь, ты не рассердишься, что мы вот так срываем вечеринку?

– Нет-нет, все в порядке, – поспешно возражаю я: здесь безопасно, и я не хочу уезжать; я знаю, что ждет меня дома. Освобождаюсь из объятий Джека, с ужасом отмечая, что мне было приятно. – Мне уже лучше, правда. Я хочу остаться.

– Замечательно! Я очень рада, Грейс. Садись, пожалуйста, – смущенно смотрит на меня Эстер. Стало быть, хотела уколоть меня своей репликой. А теперь, когда я разрыдалась, чувствует себя виноватой за то, что ткнула меня носом в беременность Дианы. – Извини меня, – тихо прибавляет она, когда я снова сажусь за стол. – Я очень тебе сочувствую.

– Ничего страшного. Давай не будем об этом.

За кофе, понимая, как глупо было потерять над собой контроль, я лезу из кожи вон, чтобы хоть как-то реабилитироваться и не лишиться возможности увидеть завтра Милли. Нежно поглядывая на Джека, объясняю присутствующим причины своего срыва: ужасно сознавать, что ты не в состоянии дать любимому человеку то, чего он хочет больше всего на свете, – ребенка. Когда мы встаем из-за стола, собираясь уходить, уже ясно, что все восхищаются тем, как быстро и мужественно я оправилась. Кажется, Эстер я теперь нравлюсь больше. Это хорошо – пусть даже причина в мнимом несовершенстве моей матки.