За завесой 800-летней тайны (Уроки перепрочтения древнерусской литературы)

Плюс ко всему, в древнерусском, как и во многих других языках, корень слова "пирог" имел семантику плодотворного лона, поэтому Пирогощая в "Слове", связываемая многими исследователями со значением "хлеб", несет в себе потенцию новой, счастливой, изобильной Русской земли - праздничного, свадебного "дивень-хлеба", испеченного на весь мир. И не случайно дева-город ликует и радуется, видя едущего к Пирогощей Игоря. "Перед нами, - пишет О. Фрейденберг, - традиционный обряд въезда в город, сохранившийся с незапамятных времен по сей день. А смысл этого обряда всегда один и тот же - венчание, сочетание в символическом браке." "Князь входит в храм, как муж входит в лоно жены, - дополняет его Г. Карпунин. - Идея созрела настолько, что ей стал требоваться муж воплотитель. И он сыскался":

Ольговичи, храбрии князи, доспели на брань...

Думается, что в прототексте, ещё не испорченном переписчиками, эта фраза могла выглядеть и несколько по-другому: "доспели на БРАКЪ".

Ну и, завершая наше разыскание собственноручных авторских автографов на полотне поэмы, посмотрим на стоящую в её зачине фразу "Почнемъ же, братия, повесть сию ОТЪ СТАРАГО Владимира ДО НЫНЯШНЯГО... Игоря", явно диссонируещую своим современным прочтением тому контрастному противостоянию эпитетов "старый" - "нынешний", при котором сами собой напрашиваются ОДИНАКОВЫЕ имена. Об этом же пишет и Г. Карпунин, предлагающий вместо "Игоря, иже..." конъектуру "Игоря+иче", означающую "Игоряиче", то есть "Игоревича": "...отъ стараго Владимира - до нынешняго, Игоревича".

И действительно - со всеми своими ретроспекциями в прошлое, поэма полностью укладывается в исторические рамки, ограниченные именами этих двух Владимиров. Но суть не только в этом. Она в том, что, дав намек на поиск свого имени ещё в начале поэмы, в самом её названии самонаименованием "внука Ольгова", он, как и подобает по законам эпистолярного жанра (а чем "Слово" не письмо из Степи на Русь или из века двенадцатого в век двадцать первый?..), самым ПОСЛЕДНИМ из упоминаемых в тексте имен, как подпись под посланием, вывел:

...Певше песнь старымъ княземъ,

а потомъ молодымъ пети:

"Слава Игорю Святъславличу,

буй туру Всеволоду,

ВЛАДИМИРУ ИГОРЕВИЧУ!"

И чем это не похоже по интонации на прозвучавшее шесть с половиной столетий спустя знаменитое "Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын"!? Гений - он и в XII веке гений...

ЭПИЛОГ

Заканчивая изложение этой во многом спорной гипотезы о свадебной сущности Игорева похода, нельзя хотя бы вкратце не ответить тем оппонентам, чьи собственные разыскания не совпадают с изложенными в данной работе выводами. Не будем оспаривать массу утверждений типа того, что "только человек, бывший вместе с беглецами, мог бы отметить такую подробность, как обилие росы на степной траве", на основании чего генерал В. Федоров утверждает, что Автор таким образом должен быть ещё и участником побега Игоря. Может быть, конечно, для кого-нибудь из нынешних горожан строки о наличии по утрам росы на траве и представляются свого рода откровением, но для Автора, выросшего в охотах и военных походах, вряд ли было так уж необходимо быть рядом с Игорем, чтобы представить себе, как выглядит степь рано утром...

Не будем полемизировать и по поводу КАЖДОЙ из других кандидатур на роль Автора - против них ВСЕХ выступает уже сама эта наша гипотеза. Ответим только на то, что пересекается непосредственно с предложенной нами кандидатурой. Так, например, доказывая авторство боярина Петра Бориславича и, соответственно, устраняя условия для выдвижения альтернативных кандидатур на эту роль, академик Б. Рыбаков пишет, что "летописи XI-XII веков не засвидетельствовали ни одного случая употребления слова "князь" при обращении самих князей друг к другу", а поскольку, дескать, Автор "Слова" употребляет именно это обращение, то был он, стало быть, не князь, а боярин - тот самый Петр Бориславич, которого Б. Рыбаков и выдвигает на роль Автора.

Что касается самого Петра Бориславича, то этот по-своему талантливый человек не может рассматриваться на роль Автора "Слова" уже по той простой причине, что он был придворным летописцем соправителя Святослава - Рюрика, то есть откровенным противником Черниговского дома, в силу чего не мог создать произведение, полностью базирующееся на симпатиях к Игорю (ибо в "Слове", как заметили все исследователи поэмы, нет ни одного, не считая вложенного в уста Святослава, достоверного упрека по адресу Черниговского князя!).

А что касается неподтверждения летописями обращения князей друг к другу при помощи слова "князь", то здесь следует напомнить, что "Слово", во-первых, не является летописью, а во-вторых, следует учесть тот немаловажный психологический нюанс, что Владимир Игоревич хотя и находился в вежах своего тестя в привилегированном положении, но князем себя в это время не осознавал, ибо все же пребывал на правах раба, пленника, что в поэме довольно ясно показано на примере Игоря: "...Ту Игорь князь выседе изъ седла злата, а въ седло - КОЩИЕВО..."