За золотым призраком

– Дём-дём! – заторопилась Элизабет и живо просунулась с колен баронессы на пол.

– Ах, герр Думкель, так можно избаловать нашу крошку… – слабо запротестовала баронесса Анна, но тут же взяла внучку за ручонку и повела к дивану, сплошь заваленному свертками и коробками.

– Марта, будьте любезны, развяжите бантики сами, – попросил Отто, следуя за именинницей к дивану. Но не тут-то было! Элизабет с криком: «Сама! Сама!» – принялась довольно быстро и ловко хватать именно за коротенькие хвостики красивых бантов и развязывать пакеты один за другим.

– Боже мой! – не удержалась от восклицания Марта, тряхнула золотистыми волосами и непроизвольно хлопнула ладонями перед грудью. – Да тут чего только нет!.. Право, герр Дункель, мне как-то неудобно! Вы так потратились…

– Меня заверили, что здесь есть все, что необходимо девочке до восьмилетнего возраста, причем в двух комплектах, от носочков до меховых шубок, – уточнил Отто Дункель. – Пусть растет наша маленькая баронесса и не знает пока забот. – Увидел семейный альбом и чтобы дать возможность пораженным женщинам прийти в себя, спросил, можно ли посмотреть его.

– Пожалуйста, герр Дункель, – баронесса Анна, оставив у подарков Марту, Элизабет и обоих Дункелей, прошла к столику, на котором лежал большой альбом в обложке с изумрудным бархатом. И сама начала переворачивать светло-зеленые твердые листы с фотографиями, поясняя то одно, то другое изображение, как правило, на старых фотографиях со светло-коричневым оттенком.

– Это мои родители, отдыхают на море. Это родители Георга, у ворот их замка. Видите, сидят в открытой карете, запряженной белыми лошадьми. Вожжи держит дедушка Фридерик… Даже на фото видно, какие у него огненно-красные волосы. Вот и Марта унаследовала от него этот же золотистый цвет волос… Не иначе, собрались в гости к соседям.

А это наши свадебные снимки пошли, а это Георг со старшей дочкой Эльвирой на руках, а это… – И баронесса Анна, неожиданно замолчав, быстро глянула в лицо Дункеля, словно от него самого ожидала теперь пояснений, узнает ли он, кто именно изображен на снимке.

– Не может быть! – тут же искренне удивился Отто, ощутив теплый прилив крови к сердцу. – Карл, Вальтер, Марта, подойдите сюда! Смотрите, что здесь сохранилось! – и повернулся неподдельно радостным лицом к баронессе Анне. – Мои альбомы, довоенные, все пропали. А может жена… Марта, – и на имени жены он неожиданно споткнулся, словно оно для него почему-то стало чужим! – сама уничтожила. Ведь я там почти везде снят в военной форме. Наверно, побоялась доносов и преследований от коммунистов… Этот снимок сделан в Гамбурге. Точно, летом тридцать шестого года. А вот слева, в полный рост, мы с бароном Феликсом Бутанисом стоим. И как у его отца, у Феликса такая же борода… Я не люблю в групповых снимках залезать в середину. Групповые фотографии мне постоянно напоминают злославную Самаркандскую башню жестокого Тамерлана!

– А что это за сооружение? – уточнил Карл, через плечо отца заглядывая в раскрытый альбом. – Еще одно из чудес света?

– Где-то читал я про великого азиатского полководца и хана по имени Тамерлан. Будто бы вывел он из покоренной Индии сто тысяч превосходных мастеров и ученых, но они отказались служить повелителю под тем поводом, что их лишили родины и свободы… В необузданной ярости Тамерлан приказал срубить им всем головы и из тех голов сложить башню…

– Ужас какой… – прошептала баронесса Анна и перекрестилась торопливо. – Надо же быть до такой степени не человеком!

– Потому я и не могу без содрогания смотреть на групповые снимки, где людей не видно, а только десятки голов с открытыми глазами. Я сказал об этом Феликсу, он посмеялся, а потом вы встали отдельно, сбоку всей группы.

– Тогда еще не придумали крематории, при Тамерлане, – как бы вслух подумал Вальтер, а у Отто по коже будто скользкая холодная змея проползла – сын явно намекал на Адольфа Гитлера и на миллионы всех этих жертв – поляков, евреев, русских, да и самих немцев, кто не пошел за фюрером, а оказался в концлагерях…

Карл, стараясь предотвратить скандал, который мог разгореться при женщинах, тут же вмешался в разговор, заметив, что у молодой баронессы Марты есть схожие черты с отцом, конечно, если и Георг Бутанис выглядит так, как его брат Феликс. Баронесса Анна заметила на это, что братья были очень похожи, разве что только характерами разные, Феликс спокоен и прямолинеен, а Герг более скрытен и был, что называется, «себе на уме».

– Это единственный снимок, где сохранилось изображение Феликса. Он подарил нам эту фотографию сразу же, как приехал из Германии…

А все собственные семейные альбомы они вывезли с собой.

– Баронесса Анна, у меня к вам весьма деликатный разговор… Можно, мы оставим детей и выйдем в ваш чудесный садик? – Отто, явно озабоченный какими-то тревожными мыслями, провел ладонью по жестким волосам, сдвинул брови, отчего на широком лбу пролегли морщины.