За золотым призраком

Карл, довольный, что отец не сорвался на крик и перебранку при столь прозрачном намеке Вальтера на то, как обошелся Волк Ларсен со своей случайной пассажиркой, попавшей на его шхуну, несколько раз похлопал себя по животу.

– Тогда поспешим вниз, подзаправим пустые трюмы! У меня от морского воздуха постоянно волчий аппетит. Готов проглотить добрую половину всех океанских тварей, как то рыб, кальмаров, крабов, креветок, акул и китов и… кто там еще бродит во владениях Посейдона, не знаю!

После ресторана Вальтер захотел вернуться в номер к книге, да и отец попросил его об этом на случай, если объявится с вещами Фридрих Кугель, а Карл изъявил желание сопровождать отца в поездке по магазинам. У гостиницы взяли такси. Пожилой водитель в низкой, почти на брови надвинутой шляпе, отчего так походил на представителя полудикого племени ковбоев из старого довоенного кинобоевика, пребывал в прескверном расположении духа. Но на работе не до собственных переживаний, и он учтиво спросил:

– Куда ехать прикажете, сэ-эр? – причем обычно почтительно произносимое «сэр» он выговорил таким тоном, словно заранее готов был вступить в нескончаемый раздраженный спор – являются ли данные пассажиры настоящими сэрами, или только бахвалятся этим почетным званием.

Отто Дункель, усевшись на переднем сиденье рядом с «ковбоем», решил не обращать внимания на его плохое настроение – получит чаевые и, глядишь, зауважает если не всех «сэров», то хотя бы конкретно их с Карлом. Сказал спокойно, не поворачивая головы к «ковбою»:

– Сначала на центральный телеграф, – и в пояснение Карлу добавил: – Посмотрим, нет ли каких известий из Виндхука… Беспокоюсь я о тамошних делах, все ли спокойно у Цандера?

– Едем на телеграф, сэ-эр, – как исправный эхолот повторил сигнал команду водитель и включил двигатель.

Отто, вспомнив о Цандере, хотя он о нем и не забывал надолго, сдержанно вздохнул, понимая, какие вести он может получить из Виндхука! «Бедный Вальтер! Надо же – первая любовь и такая неудачная! – сокрушенно покачал головой, не слыша, о чем негромко переговариваются водитель и Карл, должно быть, рассматривали незнакомый пассажиру город. – Неудачная для меня, вернее, для нашего будущего общего дела! – поправил себя Отто. – А мой мальчик любит, счастлив этой любовью и страдает в разлуке… Не зря образ несчастного Орфея не сходит у него с языка. Хорошо, если Марта сможет увлечь Вальтера по-настоящему. Нет, и милая Пандора для будущих наших дел не подходит Вальтеру. Капитала в семью она не принесет. Эх, проклятая меркантильная жизнь! Везде правит бал увесистый слиток беспощадного металла! Теперь вот гоняйся за ним по всему океанскому днищу! Ради того, чтобы повергнуть наглых конкурентов, приходится жертвовать счастьем сына! А я рассчитывал, что Пандора сможет принести в нашу семью счастье…»

– Приехали, сэ-эр! – прервал его размышления «ковбой» и довольно резко притормозил машину на просторной площади перед серым и массивным зданием телеграфа, над широкой входной дверью которого зелеными цифрами светились большие квадратные электрические часы: без четверти двенадцать местного времени.

– Карл, посиди в машине, я мигом. – Отто не хотел, чтобы сын пошел с ним в здание. Осторожно, словно боясь прогневить рассерженного с ночи, не иначе, «ковбоя», прикрыл за собой дверцу, пересек площадь, вымощенную бетонными плитами, толкнул до блеска начищенную медную ручку массивной, но легко открывающейся двери. Спросив у черноглазого дежурного метиса в белой униформе, где зал приема междугородних телеграмм, прошел влево, к ряду полукруглых окошек, подал паспорт и попросил посмотреть, не поступала ли на его имя какая корреспонденция?

Служащий – усатый «нахбарин»[37], как мысленно окрестил его Дункель, по акценту легко признав баварца, проверил телеграммы на «до востребования», вложил в паспорт и с долей непонятной вины в серых глазах, но со служебной улыбкой на лице протянул в окошко.

– Возьмите, герр Дункель… Больше ничего вам не поступало. Я конечно мог бы, но извините… – и словно чего-то испугавшись, поспешно умолк, уткнулся глазами в регистрационный журнал.