Читаем Забавные повадки людей полностью

Ты приносишь в мои сны сумятицу и неразбериху. Вот вчера, например, ты шла по краю обрыва, закрыв глаза, и несла на вытянутых руках что-то блестящее, не знаю, что именно, не разглядела, зеркало, что ли. Ко всем делам, ты в этот раз обернулась мужчиной, ну совсем спятила, честное слово, что за странные фантазии? Солнце светило нещадно, ужасно хотелось тоже закрыть глаза и проснуться или улизнуть тайком в какой-нибудь другой сон — с прохладным морем и большими раковинами на дне. Но глаза не закрывались, ну ни в какую, тревога нарастала, мне казалось, что ты вот-вот оступишься, я не выдержала и закричала. Крик почему-то отразился в зеркале яркой вспышкой, ты вздрогнула, открыла глаза, потеряла равновесие и упала вниз. Я проснулась, не дослушав собственный крик, с чувством невыразимого облегчения.

Скоро вечер, я пью кофе и поминутно проверяю почтовый ящик — пусто. Мигрень осторожно постукивает в висок, у меня вообще очень деликатная мигрень, ее легко спугнуть, такая ненавязчивая, не то что... Ох, ну да, я уже предчувствую завтрашний сон, в котором ты будешь беспечно нырять, всё глубже и глубже, пока очередная раковина не заманит тебя так глубоко, что мне останется только пожать плечами, собрать разбросанные на песке вещи и пойти вверх по тропинке, стараясь не оглядываться, щуриться на солнце и ступать легко, демонстрируя (кому?) наивысшую степень беспечности, пока чей-то крик не толкнет меня в спину. Я вздрогну, потеряю равновесие и полечу вниз, даже не пытаясь понять, что произошло. И последним усилием воли заставлю себя разжать пальцы и отбросить зеркало в надежде, что оно упадет раньше меня, это же мой сон, ну что мне стоит, — но нет, зеркало летит рядом со мной, и уже не избавиться, не избавиться...

* * *

Только на первый взгляд кажется, что диалог — это последовательный обмен репликами. На самом деле это два клубка, которые одновременно разматываются и переплетаются. Если, конечно, собеседники владеют искусством вплетания чужеродной нити в свой узор. Только лишь взглянув на партнера, мы уже знаем все будущие реплики: слова еще не сказаны, но записаны на невидимом листе симпатическими чернилами — стоит только согреть их теплым дыханием разговора, и они проступят, обретут силу и вес.

Первое касание — и уже отчетливо звучит музыка предстоящего танца. Мы ничего не знаем друг о друге, но начинаем ритмично двигаться в такт. Кто посмеет веселиться во время нежного ноктюрна? Или маршировать под звуки страстного танго?

Между двумя людьми возможна лишь одна музыка, она может звучать громче или тише, обрастать вариациями и виртуозными соло, более того, ее можно не слушать — отвернуться, отвлечься, заткнуть уши, да в конце концов просто уйти, но отменить ее невозможно. Мелодия начнется, продолжится и завершится, а нам остается прикрывать бесполезные глаза и послушно переплетаться ниточками наших душ.

«Сделайте одолжение старику, мадам, позвольте угостить вас чашечкой кофе».

Но все чаще и чаще сквозь нежный менуэт прорываются другие звуки — я вздрагиваю, сбиваюсь с шага и замираю в ужасе, прислушиваясь. Но нет, еще не сейчас. Еще есть время.

«Сегодня изумительный день, не правда ли, мадам?»

* * *

Здравствуй, мамочка.

Ну почему не звоню? Я же как раз звоню.

Хорошо, мам, я буду звонить чаще.

Мам, ну почему никогда не звоню? Я звоню.

Между прочим, когда я тебе звонила три дня назад, ты спешила к косметичке. Для тебя косметичка дороже родной дочери?

Я знаю, сколько стоит косметичка.

Да.

Нет.

Мам, ты хочешь продолжать сокрушаться, что мы совсем не разговариваем из-за того, что я никогда не звоню? Или, может, поговорим?

Ну да, все в порядке.

А зачем ты спрашиваешь, если все равно не веришь?

Ты угадала, я утонула в море, потом попала под машину, а потом вышла без шарфа, и теперь у меня ангина.

Я издеваюсь? А ты? Ты не издеваешься?

Мам, если я никогда не звоню, то что же я сейчас делаю? Трагическую ошибку?

Да, все хорошо.

Я ношу шарф.

Конечно, я тебе ничего не рассказываю, ты же мне не даешь слово вставить.

Я нашла работу.

В ботаническом саду, экскурсоводом.

Да, экскурсоводом.

Это позор? А чего бы тебе хотелось?

Нет, ты скажи, не стесняйся.

Я могу пойти учиться на юриста, например. Или на зубного врача.

А хочешь, я стану косметичкой? Тоже позор, но зато сэкономим примерно половину семейного бюджета.

Я тебя не уважаю? Мама, ты что там пьешь? Имей в виду, женский алкоголизм очень плохо лечится! Я волнуюсь...

Я тебя уважаю, мама.

Послушай, а папа дома? Я бы хотела ему пару слов сказать, пока у меня карточка не закончилась.

Я тебя тоже целую.

Обязательно надену шарф, не волнуйся.

* * *

...хорошо, что ты уехала. У меня сейчас на повестке дня война, политика и большие деньги. Очень насыщенная программа. Секс туда еще можно впихнуть, а любовь уже не помещается.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза / Проза / Проза о войне
Земля
Земля

Михаил Елизаров – автор романов "Библиотекарь" (премия "Русский Букер"), "Pasternak" и "Мультики" (шорт-лист премии "Национальный бестселлер"), сборников рассказов "Ногти" (шорт-лист премии Андрея Белого), "Мы вышли покурить на 17 лет" (приз читательского голосования премии "НОС").Новый роман Михаила Елизарова "Земля" – первое масштабное осмысление "русского танатоса"."Как такового похоронного сленга нет. Есть вульгарный прозекторский жаргон. Там поступившего мотоциклиста глумливо величают «космонавтом», упавшего с высоты – «десантником», «акробатом» или «икаром», утопленника – «водолазом», «ихтиандром», «муму», погибшего в ДТП – «кеглей». Возможно, на каком-то кладбище табличку-времянку на могилу обзовут «лопатой», венок – «кустом», а землекопа – «кротом». Этот роман – история Крота" (Михаил Елизаров).Содержит нецензурную браньВ формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Михаил Юрьевич Елизаров

Современная русская и зарубежная проза