Забавы придворных

В Англию доныне их прибыло лишь шестнадцать: по приказанию короля Генриха Второго заклейменные и высеченные розгами, они исчезли. Ни в Нормандии, ни в Бретани они не появляются; в Анжу их порядочно, а в Аквитании и Бургундии — без числа. Их земляки говорят, что те уловляют своих гостей каким-нибудь из своих кушаний: они сами делаются как те[284], кого не решаются искушать тайными проповедями, как это у них обычно бывает. Отсюда случай, о котором мне рассказал, многими свидетельствами это подтверждая, Гильом, реймсский архиепископ, брат королевы Французской[285]. Один знатный владыка из Вьеннской области, страшась такового гнусного уловления, всегда держал при себе освященную соль в кисете, не зная, в какой дом доведется войти, и, отовсюду опасаясь соблазнов врага, даже за собственным столом сдабривал ею все блюда. Довелось ему услышать, что два рыцаря совратили его племянника, начальствовавшего над многими народами и городами; и вот он отправился к племяннику. Они чинно обедали вместе, и племянник, не зная, что затевается, велел подать своему дяде целую кефаль на блюде, казалось, прекрасную для взора и приятную на вкус[286]. Рыцарь посыпал солью, и внезапно исчезла рыба, и остался на блюде словно бы катышек заячьего дерьма. Содрогнулся рыцарь и все, кто был с ним; указав это чудо племяннику, он благочестивейшим образом проповедал ему покаяние и со многими слезами изъяснил ему множество милостей Господних, и что все покушения демонов можно одолеть одною верою, как удостоверяли его собственные очи. Племянник выслушал его речь с досадою и ушел в свой покой. Князь же, негодуя из-за того, как над ним насмеялись, увел с собою в узах рыцарей, обольстивших его племянника, на глазах у великой толпы народа запер их в лачуге, крепко привязав к столбу, и, поднеся огонь, спалил весь домик. Но ничуть не коснулся их огонь[287], и даже одежды не были опалены. Встает в народе возмущение против князя; говорят: «Согрешили мы против мужей праведнейших, против веры, истинными добродетелями засвидетельствованной». Князь, из-за этого странного явления ничуть не поколебавшись и не усомнившись в христианской вере, гнев и крики толпы успокоил лаской и укрепил их веру кроткими речами. Он просил совета у архиепископа Вьеннского, а тот запер рыцарей в доме побольше, привязанных, как и прежде, и, обойдя снаружи весь дом, окропил святой водой в защиту от чар. Он велел поднести огонь, который, хоть его и раздували и подкармливали, не смог охватить дом и спалить хоть что-то. Глумится над архиепископом город, столь повредившийся в вере, что многие открыто разражаются против него безумными выкриками, и не удерживай их робость пред господином своим князем, самого архиепископа швырнули бы в пламя и освободили невинных. Выбив двери, они врываются в дом и, подошед к столбу, находят угли и золу, в которые обратились кости и плоть, и видят, что узы не повреждены, столб не тронут и справедливейший огонь покарал лишь согрешивших. Так обратил милостивый Господь сердца заблуждающихся на покаяние, а поношения на похвалу.

Все это явилось в наши времена. Нашими временами я называю современность, то есть течение этих ста лет[288], которое ныне на исходе и о достопримечательных делах коего память свежа и ясна, ибо еще некоторые столетние живы, и бесчисленны сыновья, по рассказам отцов и дедов достоверно знающие о вещах, коих сами не видели. Я называю нашей современностью истекшее, а не грядущее столетие, хотя они к нам одинаково близки, ибо прошлое принадлежит повествованию, а будущее — предсказанию. В сию пору сего столетия достигли своей высшей мощи храмовники, госпитальеры в Иерусалиме, а в Испании — рыцари, чье название происходит от меча[289], о которых выше была у нас речь.

XXXI. О СЕКТЕ ВАЛЬДЕНСОВ [290]