Забавы придворных

Вот дело, что приключилось вопреки их обыкновениям. Один человек из тех краев приютил странника, наутро же, оставив его дома, взял копье и отправился по своим делам. Заночевал он в другом месте, а на другое утро, вернувшись, искал и не нашел гостя и спросил у жены, что с ним сталось. Она в ответ: «Он лежал в кровати на рассвете, а дверь против него была открыта, и вот, видя большую непогоду с ветром и снегом, он говорит: „Благий Боже, какая опасная буря!”, а я отвечаю: „Хороший день для бездельника, чтобы пересидеть в доме человека разумного”. Тут он с тяжелым стоном говорит: „Подлая женщина, я не пересиживаю”; и выскакивает вон с копьем, и я не смогла позвать его обратно». Муж восклицает, что он обманут, пронзает ее своим копьем и с жалобным воплем отправляется по следам гостя. Долго идя вслед ему, он находит убитого волка, а после этого, подле самой тропы, — еще восемь, и наконец сломанное копье. Потом он увидел и его самого: тот, за кем он следовал, сидит на земле, и один волк, но самый большой, на него изблизи набрасывается. Он спешит, отгоняет волка и, кинувшись к ногам гостя, просит себе прощения за женину оплошность, рассказывая, как ее наказал. А этот несчастный, почти бездыханный, видя волка, ждущего, чем кончится дело, говорит: «Я позволю считать, что нет на тебе вины в моей смерти, если ты уберешься отсюда, пока во мне есть еще жизнь и сила, чтобы, когда нападет этот волк, который так злобно подле меня держится, я мог сам его убить». Он отходит прочь, как велено; волк кидается на раненого, а тот пронзает его копьем, которым его снабдил хозяин. Тот принес домой гостя полумертвым, а вскоре его, умершего, и похоронил. Это было первопричиной вражды между потомками хозяина и погибшего и началом взаимного мщения даже до сего дня. И хотя живая родня ничем не виновата, но не избежала попреков из-за подозрения, порожденного словами недовольной жены. А коль скоро зашла речь о валлийцах, позвольте мне изложить дело, о котором меж ними долго судили и спорили.

XXII. О ЛЛИВЕЛИНЕ, ВАЛЛИЙСКОМ КОРОЛЕ [409]

Король Уэльса Лливелин, муж вероломный, как почти все предшественники его и преемники, имел прекраснейшую жену[410], которую любил сильней, чем она его. По этой причине он всеми способами вооружился против нападений на ее целомудрие и, снедаемый ревнивым подозрением, ни о чем другом не заботился, лишь бы никто до нее не коснулся. Довелось ему услышать, что один юноша из тех краев, возвышенной славы, отменного нрава, рода и красоты, благополучнейший в своих делах и в здравии, видел во сне свое соитие с королевой. Король объявил себя обманутым, ярился и скорбел, будто из-за настоящего дела, коварно захватил невинного юношу, и не будь ему помехой почтение к его родичам и страх мести, истерзал бы пленника пытками до смерти. По обычаю вся родня приходит поручителями за юношу, внушая ему, чтоб остерегался предстать перед судом; юноша же им прекословит и требует немедленного суда. Те сетуют на отказ, но, пока юноша в узах, разносят весть о тяжбе. Многие стекаются на судилище, кто по королевской воле, кто по приглашению другой стороны, и, терпя неудачу в каждом прении, вторая сторона отовсюду зовет на помощь тех, кто мудрее. Наконец они советуются с одним человеком, кого молва объявляла лучше всех, а его дела были тому подтверждением; он им говорит: «Надобно следовать законам нашей земли; предписания, установленные отцами и утвержденные долгим обыкновением, нельзя отменять ни под каким видом. Последуем же им и не станем вводить никакой новизны, пока народные постановления не побудят нас к обратному. Нашими древнейшими уставами учреждено: кто обесчестит блудом супругу валлийского короля, пусть выплатит королю тысячу коров[411] и уйдет свободный и без вреда. Подобным образом о женах князей и всех вельмож, сообразно их сану, установлено взыскание точной мерой. Этот же обвиняется в том, что во сне сожительствовал с королевой, и в сем деле не запирается. Ввиду его признания несомненно, что надлежит дать тысячу коров. Ввиду же того, что это был сон, мы рассудили так: пусть этот юноша поставит перед королевскими очами на берегу озера Бехтен тысячу коров в ряд, при солнечном свете, чтобы тень каждой из них была видна в воде, и эти тени пусть принадлежат королю, сами же коровы — кому прежде, поскольку сон есть лишь тень истины»[412]. Все одобрили этот приговор, и велено было его исполнить, несмотря на брань Лливелина.

XXIII. О НЕМ ЖЕ