Забавы уединения моего в селе Богословском

Я необинуяся скажу, что Священное Писание научает всякой истине, и для тех, кои имеют глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, оно есть не токмо сокровище всякой премудрости, но и всякой науки, излиянной из Бога Слова, бесконечного в премудрости и излиявшего оную в Писании, в котором, однако ж, тщеславные слепцы и заблужденные мудрецы искать оную не хотят, а ищут на распутиях, где никогда ее не обретут, хотя Апостол Павел ясно сказал: «В нем же суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна» (Колос: гл. 2, ст. 3).

Не надобно теперь спрашивать, как мог человек ниспасть из столь возвышенного состояния; но как, в таковом просвещении будучи, мог он сделать столь грубую и пагубную ошибку? — Для сего надобно бы было вознестись к падению непокорных ангелов с высочайшей еще степени. — Но чтобы доказать, что падение человека было, скажу только:

1) Что оно действительно есть, все в мире тому служит доказательством. Все, что существует в мире физическом и моральном, все вопиет о сем. Земля, погруженная в злодеяниях, оскверненная всеми наигнуснейшими пороками, идолослужение неограниченное (ибо все мы более или менее идолам покланяемся), заблуждения, суеверия, губительные страсти, гордость и бунт воли человеческой, оказывающейся даже в младенце едва родившемся, все ознаменовывает грех первородный, который есть источник всех неистовств человеческих. — А по плодам познается древо.

2) Истина неоспоримая есть, что хотя Дух Божий и воспламенял и освещал центр духа человеческого, сие, однако ж, не ограничивало его свободы и он яко свободный оставался в возможности и власти противустать злу или ему покориться. Свет, прежде падения его озарявший, по истине был сильнее того, который теперь существует в человеке натуральном и невозрожденном, каковыми мы все рождаемся; но он, однако ж, не препятствовал человеку в употреблении его воли, ни свободного избрания между добра и зла, при самом его сотворении ему данных. Правда, что прежде падения, свет, просвещавший человека, противился его падению более, нежели в потомках Адамовых; ибо уже после падения не тот свет человека просвещает, а дарован ему свет соответствующий теперешнему его естественному положению и несравненно менее ясный в сравнении того, которым первый человек прежде падения своего освещался. Свобода первого человека и прежде падения шествовала непринужденными шагами: и поелику Бог в дарах своих не раскаивается, зная, что они безошибочно не сего дня, то завтра к добру послужат, так как он то предусмотрел из начала веков, то и человек всегда дарованной ему свободой пользовался неограниченно.

3) Поелику человек создан разумною и свободною тварию, то легко понять можно и искушение, под которым он пал, и надобность оного искушения. Так как Бог есть Бог порядка, то во всех его делах порядок существует; так как он бесконечно премудр, то ничего не делает без цели и намерения, и без назначения всякой вещи и всякому существу конца, на который они созданы и для которого он их снабдил потребными способностями. Человек, яко тварь Божия, должен был признать, что будучи он создан, имеет он Владыку во Творце своем, и по сему праву Творец его дает ему правила и заповеди, дабы было повиновение и порядок между начальствующего и начальствуемого, и между имеющего наисправедливейшее право повелевать, и между имеющего наисвятейшую должность повиноваться: таков есть и был первый порядок вещей.

4) По подобной сему причине, извлеченной из самого порядка, по которому цели и концы всех веществ во взаимных соотношениях устроены, извлечен человек по особому благоволению Создателя из ничтожества и получил не токмо существование превосходнейшее, блистающееся, наслаждающееся, украшенное превосходнейшими дарами и господствующее над всеми тварями, но имеющее чрез то самое превосходную способность познавать, кому он всем тем обязан, и чувствовать по отношениям твари к Творцу, и благодетеля к предмету его благодеяния, что он всем и самим собою должен Творцу и Благодетелю своему.

5) Но как возможно было человеку, исшедшему из рук Божиих, сохранить и продолжать сии отношения к Богу, не разрушая цепи, оные составляющей? Кроме Светоносного Духа, просвещавшего человека, дарована была ему воля свободная и сердце любящее. Вот где была должна быть любовь покорная, соразмерная благодеянию! Вот любовь чувствования сердечного, питаемая благодарностию, которая границ других иметь не долженствует, кроме неиспорченного сердца, которое в благодарности никаких границ положить не умеет. Следовательно человек обязан Богу любовию во всей ее силе, и не токмо одними чувствованиями любви, но и действительностию такой, какую токмо его чувства снести могут.