Забег на невидимые дистанции. Том 2

– То, что люди изнутри разрушают все, чего достигают. Любая идея, любая концепция, событие, артефакт. Соприкасаясь с многообразием людей, все что угодно портится и погибает. Например, институт семьи. Несколько человек, которые живут под одной крышей и любят друг друга. Кровная родня в большинстве случаев. Помогают друг другу. Заботятся. Чудесно? Вроде бы. Но люди испоганили институт семьи – домашним насилием, разводами, психологическим травмированием детей. Инцестом. И вот так у них на все найдется негативная версия. Удовольствие физической близости? Проституция, изнасилования, сексуальное рабство и ненормальные пристрастия. Деньги? Бюрократия. Красота? Пластические операции, анорексия, булимия. Дети? Педофилия. Животные? Зоофилия и культура бездумного потребления. Вера? Религиозные фанатики. Патриотизм? Война. Телевидение и радио? Промывание мозгов. Культурная уникальность? Нетерпимость и расовая ненависть. Открытия в физике? Получайте ядерное оружие. Прогресс в медицине? Получайте похищение людей на органы. И так без конца. Люди омерзительны на 99 %, неисправимы, невыносимы. Крупицы хорошего не способны перекрыть остальное. Истинная гадливая природа все равно вырывается наружу и превращает в плесень любые блага и радости.

– Так, например, интернет превратился в место, где особо хитрый школьник может купить оружие и патроны? – откровенно издевалась Нина. – Так идея совместного обучения стала площадкой для массового расстрела, а мотивом – переизбыток ума? Ты прав, но не во всем. Твои представления о добре и зле сильно искажены. И ты, как и всякий человек, мыслишь двойными стандартами.

Гардинер выдвинул стул, сел поудобнее и закинул ноги на учительский стол, примостив руку с пистолетом на бедре.

– Посмотри на них. Оглянись. Они готовы забраться в щели, как тараканы, спрятаться за любой мебелью, они трясутся от мысли, что их драгоценная жизнь может прерваться по чьей-то жестокой воле. Двойные стандарты! Каждые десять секунд кто-нибудь умирает. А они утрамбовались, как в китайском метро, ради иллюзии безопасности. Радуются, что на передовой находятся другие, что им повезло не оказаться за первыми партами, как тебе. Они готовы пожертвовать тобой, если я пообещаю, что не трону остальных, убив кого-то одного. Потребую единственную жертву в обмен на свободу остальных. И тебя приведут на заклание лучшие друзья. В этом и состоит людская природа. Эгоизм, насилие и жажда наслаждений, пока не сдохнешь. А ты защищаешь их. Зачем? Они недостойны жалости, а тем более благородства. Такие люди никому не нужны, они не представляют ценности. Я с удовольствием разнесу черепа каждому из них. И впервые буду чувствовать себя полезным.

Удушающий кашель Ханны давно прекратился, сменившись тяжелым дыханием с присвистом, но теперь позади кто-то завыл, протяжно и тонко, будто в подтверждение слов Итана. Нина обернулась и увидела, как несколько девчонок из элиты сбились в кучку и плакали, трясясь и обнимая друг друга за головы. Имена сейчас не имели никакого значения, да и вряд ли в таком состоянии было возможно их припомнить. Нина подумала, а затем решилась на авантюру, которая только что пришла ей в голову.

– Полагая себя адептом высокой морали и социально-генетическим чистильщиком, который помогает миру избавиться от токсинов, применяя банальное убийство, ты в корне неправ, и я могу доказать почему. Не настолько же ты не уверен в собственной правоте, чтобы запретить кому-то переубеждать себя, правильно? Если ты прав, бояться нечего.

– Я тебя слушаю, Дженовезе. Хотя времени у нас немного.

Итан сменил позу, машинально почесав подбородок стволом пистолета, будто делал это уже слишком часто, чтобы обращать внимание. Теперь он откинулся на спинку, обхватив себя за плечи выше локтей и забросив голеностоп одной ноги на колено другой, демонстрируя грубый джинсовый шов промежности. Болотная водолазка с высоким горлом казалась максимально подходящей случаю (и его натуре).

– Сначала один простой вопрос. Ты сегодня для красного словца упоминал эволюцию, но веришь ли ты в нее на самом деле?

– А во что же еще мне верить, в бога? – усмехнулся Итан, поправив сползшие от пота очки самым ботанским жестом из возможных.

– И мы с тобой подразумеваем одну и ту же теорию эволюции видов в ее исходном, первоначальном, научном значении, а не как термин поп-культуры?

– Полагаю.

– В таком случае ты сам себе противоречишь. Видишь ли, твоя теория о так называемой чистке парадоксально нелепа, но ты не зришь в корень, потому что тебя ведут эмоции, а теоретическая часть тебе нужна как ширма, чтобы прикрыть практическую жестокость.

– Ты и сама треп разводишь. Думаешь, не понимаю зачем? Время тянешь. Ну хорошо, если опровергнешь мою гипотезу, я никого не трону. Обещаю. Давай, мне интересно. В чем же я себе противоречу?

– Сначала поясню, почему считаю эволюцию достаточно фундаментальной для аргументации. Это необходимое предисловие.

– Валяй. Вы трое можете сесть.