Заблудившиеся

Наступивший Новый год не принес сюрпризов. Вот и в самом начале этого года Федорову не повезло. Он приехал в этот город, чтобы выхлопотать на местном заводе несколько тонн жома. Дело было беспроигрышное, у начальника Федорова и директора завода состоялся телефонный разговор, все обговорили. Нужно только выехать на место, оформить документы и договориться насчет вагонов. Но и это плевое дело не сладилось. Жом перекупили прямо перед носом Федорова. И он уже предвидел неприятные объяснения с руководством, насмешливые взгляды этих мальчишек в кожаных куртках, мол, этот рохля Федоров даже такой простой вещи сделать не может. Вернулся без жома.

Излив душу Сайкину, он надеялся на сочувствие. Но Сайкин, уже переболевший неудачной любовью и бедностью, никак не отозвался на чужое страдание. Сайкин только что, всучив взятку здешнему чиновнику городской администрации, сумел по его рекомендации продать крупную партию устаревших компьютеров и периферии за баснословные деньги, и упивался своей победой. Но блеск успеха туманили неприятные мысли. С каждым месяцем спекулировать компьютерами становилось все труднее, цены стремительно падали. Государственные чиновники, без которых дела не сделать, все больше наглели.

Федоров все хныкал про личную жизнь, жаловался на безденежье, ставшее, по его мнению, причиной семейных неудач. И это Федоров, с его-то образованием, опытом работы в строительстве, связями в главках, объединениях, даже министерствах. Странно. Сайкин сказал: «Кому бы жаловаться, а тебе просто необходимо стать богатым человеком, чтобы почувствовать уверенность в своих силах. Посвяти этой цели два-три года своей жизни, и тебе станет легче. И плюнь ты на эту бабу, свою жену. С деньгами или без денег ты ей все равно не нужен. Беру тебя к себе на работу». «И что же я буду делать?» — Федоров готов был идти за Сайкиным в любую битву. «Деньги, — улыбнулся Сайкин. — Деньги будешь делать».

«Эх, Виктор Степаныч, на теперешней службе я чувствую себя тягачом, вынужденным перевозить с места на место тележку с мороженым. Дайте мне масштабное дело — и вы не пожалеете», — на глаза Федорова начинали наворачиваться слезы.

Сейчас эту первую полузабытую встречу дешевом ресторанчике, Сайкин подумал, что не ошибся тогда в Федорове. Именно сегодня Федоров нужен ему, как никогда, но его нет, и неизвестно, вернется ли он. Мелкий дождь все сеял, асфальт блестел под стальным небом. Нащупав ключи в кармане брюк, Сайкин неторопливо пошел к машине. Он наблюдал, как из «Жигулей», что привезла сюда Светлану, вышел пожилой дядька с большим дряблым лицом, поднял капот и наклонился, ковыряя двигатель.

Сайкин мог поклясться, что точно где-то видел его раньше. Ах, вспомнил он, ведь это теперешний муж Светланы, отставной капитан торгового флота. Около года назад они случайно встретились в ночном ресторане. Светлана тогда оказалась в компании своего капитана и какого-то ухаря южных кровей. Капитан, как вспомнил Сайкин, пришел в форменном кителе. Тогда Федоров и познакомил его со своей прежней женой, а она представила их новому мужу. В компании друг друга они проскучали до утра.

Пройдя мимо, Сайкин заметил на щеке капитана царапину, но явно не от безопасной бритвы. Да, у птички оказались острые коготки. Какие-то неприятные слухи о непутевой жизни Светланы, мучениях с ней ее нового мужа, доходили до Федорова, и он делился ими с Сайкиным. Капитан списался на берег, но не было в московской гавани ни счастья, ни постоянства. Он не сумел удержать в слабеющих к старости руках штурвал семейного корабля, и, похоже, и с этого судна его уже готовы списать подчистую. Теперь всю свою невостребованную нежность капитан отдавал «Жигулям». Автомобиль и вправду выглядел безукоризненно.

Сайкин сел за руль, включил зажигание. Капитан, снова нырнувший под капот, напомнил ему доброго дедушку, склонившегося над кроваткой спящего чада.

* * *

Добравшись до офиса, Сайкин вошел в кабинет и вызвал Лисовского и Бронштейна. Сухопарый, быстрый в движениях Лисовский вошел без стука, бросился на стул и начал раскочегаривать свою трубку на длинном мундштуке. По кабинету поплыл синий густой дым, и быстро распространился запах подгоревшего навоза.

Бронштейн внес свое грузное тело медленно, с достоинством, и погрузил зад в мягкое кожаное кресло. Он достал носовой платок и начал обмахиваться им, деликатно давая понять Лисовскому, что сорт табака нужно менять, хотя бы из уважения к окружающим. Он то и дело метал выразительные взгляды в сторону архитектора. Сайкин включил кондиционер почти на полную мощность.

— Марк Александрович, пожалуйста, расскажите всю эту историю сначала, — обратился Сайкин к Лисовскому. — Может, вспомнили какие-то новые детали.