Заблудившиеся

Он подмигнул Бронштейну с игривым видом. Но Бронштейн, неторопливо освобождавший сигару от целлофана, долго медлил с ответом, словно испытывая его терпение.

— Налоговая проверка идет в издательстве уже второй день, обычная налоговая проверка. В инспекции специалисты грамотные, дошлые, что-нибудь обязательно наковыряют, особенно если им помочь и подсказать, что именно нужно искать. Могу поручиться, что о результате проверки будет немедленно проинформирована прокуратура. Правда, гонорар работникам инспекции, по всей видимости, придется увеличить.

— Об этом я подумаю.

Сайкин зачерпнул из ящика горсть сигар и протянул Бронштейну, тем самым, закругляя разговор. Он проводил юриста до двери, обнял за плечи и еще раз поблагодарил за работу.

Постояв у окна, Сайкин занял место в кресле, соединился через переговорное устройство с секретарем и велел убрать со стола, а потом вызвать к нему Семена Дворецкого. Сайкин совершенно забыл об ожидавшем его в приемной молодом человеке и вспомнил о нем, когда спросила Надежда Ивановна, впускать ли. Он ответил, чтобы парень ждал. Затем он коротко поговорил с Дворецким. Даже не предложив ему стул, отпер сейф, выдал Семену упаковку ампул морфина и одноразовые китайские шприцы.

— Говорят, иглы у них толстоваты, — сказал Сайкин. — Но этот Сергей Крыленко и не такими кололся, переживет. В общем, пора сажать его на иглу. Пусть кольнется у тебя на квартире раз-другой. Ты его силком не держи, захочет, пусть уходит на все четыре. Надо будет, сам обратно прибежит, просить станет еще укол. Хочет остаться, пусть побудет твоим гостем. У меня этой отравы больше нет, но смогу достать, если потребуется. Главное, не говори ему «нет». Делай все аккуратно. Ну, ты все сам знаешь.

Семен рассовал ампулы и шприцы по карманам и ушел, не задав ни одного вопроса. Сев за стол, Сайкин нарисовал на листке бумаги несколько волнистых линий. Они пересекались и заканчивались у самого края бумаги. Сайкин походил по кабинету и, включив телевизор, думал о своем, машинально тыча пальцем в пульт переключения программ.

Передавали концерт самодеятельных исполнителей. Ведущая попросила зрителей строго не судить молодых вокалистов и объявила выступление какого-то Нагопетянца из Северодвинска. Рассеянно глядя на экран и слушая песню, Сайкин отметил у выступающего сразу несколько дефектов речи, что само по себе явление редкое. Певец улыбался, как манекен, приглаживал черные вьющиеся волосы и поворачивался из стороны в сторону, будто рассматривал в зеркале свой светлый двубортный пиджак.

«Интересно, — подумал Сайкин, — сколько этот Нагопетянц из Северодвинска заплатил за этот балаган?» Он выключил телевизор и вызвал из приемной молодого посетителя.

— Здравствуй, Юрий Олегович, таким я тебя и представлял, — сказал Сайкин первое, что пришло в голову. — Хорошо, что долго не искал ко мне дорогу.

Мысли Сайкина были далеко отсюда. Он, изобразив заинтересованность, поговорил с парнем о том, о сем несколько минут. «Ладно, — подумал Сайкин. — Этот хотя бы не симулирует интеллект». Он встал и вытащил из стола ключи от представительского «Мерседеса». Покрутив их на пальце, протянул Юре.

— Завтра твой первый рабочий день. Прокатишь меня на этом тарантасе в область, на домостроительный комбинат.

Глава 10

Пашков, войдя в квартиру, щелкнул выключателем и тут вспомнил, что лампочку неизвестно кто вывинтил еще неделю назад. Нашарив под вешалкой шлепанцы, он снял плащ и по длинному коридору мимо наглухо закрытых соседских дверей прошел на кухню. Стоматолог Зинаида Феоктистовна, схоронившая мужа год назад и по сей день с удовольствием вдовствующая, пережаривала лук на свином сале.

При появлении Пашкова она отвернулась от плиты и широко улыбнулась, как улыбалась щедрым клиентам. Пашков подумал, что такая показная доброжелательность соседки не к добру, скорее всего, сейчас она о чем-то попросит или ни к селу, ни к городу начнет вспоминать добродетели покойного мужа. Пашков, чтобы не видеть эту искательную улыбку, отвернулся к окну. «Сейчас начнет бухтеть», — с раздражением подумал он и вежливо, спросив разрешения, закурил.

Пепельницей ему служила пятнистая морская раковина, которую он купил на южном базарчике, чтобы слушать зимой, как шумит море. Соседка глубоко, в голос, вздохнула, такие вздохи обычно предшествовали рассказу о новом эпизоде из жизни покойного мужа Вадима. Этот бывший спортсмен одно время пытался заняться коммерцией, держал палатку и уже тогда крепко выпивал. Не найдя общего языка с местными властями, он много болтал кому ни попадя о ворах и взяточниках, засевших наверху, поэтому Пашков не удивился, когда в один прекрасный день палатка вдруг сгорела со всем товаром, а мертвецки пьяного Вадима привели домой незнакомые люди.