Заблудший ангел

Аллен по-прежнему стоял с поднятыми руками, глядя на открывающуюся перед ним площадь и ощущая, как постепенно пропадает ледяной холод, охвативший его в храме.

— Что вы сделали с моим другом? Вы знаете, чем рискуете, задержав нас?

— Да бросьте, полковник. Не волнуйтесь. Ваш коллега нам не помешает. — Он снова цинично усмехнулся. — Хотя, если вам не терпится воссоединиться с ним, довольно будет лишь вернуть нам то, что вы у нас украли. Как вам кажется, разумная сделка?

— Даже не представляю, о чем вы толкуете.

— Не валяйте со мной дурака, полковник. — На этот раз загорелись глаза его собеседника. — Вы приехали сюда затем, чтобы похитить одно из величайших сокровищ нашей нации. Многие до вас пытались сделать то же самое и поплатились жизнью. Священные предметы, если не уметь с ними обращаться, способны убивать. Вам про это тоже раньше не говорили?

— Если вы о реликварии, то он по-прежнему там, внутри…

Усатый человек прищелкнул языком и отрицательно покачал головой:

— Реликварий не так важен, полковник. Нам нужен камень, который вы оттуда вытащили. Это часть оригинального убранства Ноева ковчега, и для нас он имеет невыразимую ценность.

— Уф… Вы и правда верите в эту историю с ковчегом?

— «Жалок тот, кто ни во что не верит», как говаривал Виктор Гюго, — процитировал усатый. — И вам это так же хорошо известно, как и мне.

— Значит, верите…

— Позвольте, я проясню вам ситуацию, полковник. Быть может, тогда вы наконец поймете, что я пытаюсь вам сказать. Знаете, почему мы, армяне, называем нашу страну Хайастан?[28] Я вам скажу: это означает «земля Хайа», или Хайка, сына Тогармы, внука Гомера, правнука Иафета и праправнука Ноя. Все они селились на этих вершинах во времена потопа и взяли на себя священную обязанность защищать свои реликвии. Гора Арарат, где причалил ковчег, находится всего в шестидесяти пяти километрах отсюда. И мой народ воспитан так, чтобы охранять эти бесценные святыни. Так что это не вопрос веры. Это абсолютная убежденность в реальности тех событий и долг оберегать память о них. — И сурово добавил: — С другой стороны, полковник, вас должны были предупредить, что похищение в Армении реликвий Ноя — это оскорбление, за которое придется заплатить жизнью.

— Минуточку, — забеспокоился Аллен, — я американец. Вы же не можете…

Человек рассмеялся. Пистолеты его напарников беспокойно дернулись, нацелившись агенту в грудь и заставив его под конвоем покинуть пределы собора.

— Кто вы такие? Вы работаете на Армянскую церковь?

— Меня зовут Армен Даджян, полковник. И Бог даровал мне неограниченные средства, чтобы я мог защищать Его святыни. А теперь, прошу вас, верните мне камень.

Американец тотчас же догадался, куда его ведут. Там, сразу же за садами Святого Эчмиадзина, начинался узкий переулок, оканчивавшийся, казалось, глухим тупиком. Место было темным. Но даже и при таком освещении он увидел, как двое из людей Даджяна заставляют Мартина Фабера опуститься на колени лицом к стене и целятся в него из автоматов. «Нас сейчас расстреляют», — подумал Аллен.

— Ну так как, полковник? Или вы предпочитаете, чтобы я забрал его сам?

Настойчивость армянина могла дать шанс сбежать. Или так ему показалось. Опустив руки, чтобы достать из кармана камень, Аллен резко развернулся и со всей силы врезал Даджяну в челюсть. Сухой звук удара напоминал треснувшую фанеру. Пока Даджян валился на землю с недоумевающим выражением лица, заливая вокруг землю потоками крови, хлынувшей из разбитого носа, Аллен почувствовал, как у самой его щеки свистят пули. Агент бросился на землю. Он тут же перенес вес своего огромного тела на руки и успел, не глядя, нанести удар ногами, который пришелся по коленям первому из вооруженных людей Даджяна.

Солдат испустил вопль боли, но второй, стоя напротив него, в тени фрески святого апостола Погоса, выпустил еще одну очередь, которая, к счастью, прошла мимо и попала в стену храма, отколов длинные щепки от двери и поцарапав ближайшие к входу каменные плиты.

— Задержите его! — промычал Даджян, морщась и потирая разбитое лицо.

Аллен с трудом восстановил дыхание, в висках стучала кровь. Он еще раз ударил кулаком автоматчика со сломанным мениском, подхватил его под мышки и с силой толкнул в сторону его товарища, инстинктивно опустившего оружие.

Но стычка длилась недолго.

Оправившись от неожиданности, Даджян выхватил из-за спины нож с прямым лезвием и с размаху метнул его в лицо полковнику. Удар вышел безболезненным, почти царапина, но сталь рассекла кожу, на лбу открылся разрез до кости, и нескончаемый поток густой крови ослепил его.

Еще до того, как инстинкт самосохранения заставил полковника зажать руками рану, ему померещилось нечто, что он никогда не забудет: усатый тип схватился за какой-то футляр, висевший у него на груди, и поднял его, прицелившись прямо в голову Николаса Аллена.

— Вы глупее, чем я полагал, полковник, — произнес он и поперхнулся собственной кровью.