Забойная история, или Шахтерская Глубокая

Коля же сыпал слова, как металлические шарики, они звенели вокруг, прыгая и хохоча. Круглый, спокойный, как сытый кот, он сидел, зыркая масляными глазками, время от времени подергивая себя за усы.

Танька суетилась возле электроплиты — перчила, подсаливала, пробовала, добавляла и убавляла температуру. Иногда выходила на улицу, в огород, выкопать молодого лука, чеснока, сорвать пучок свежей зелени.

Закончив чистить картошку, я села на табурет у окна и стала думать о Боге, о том, что он не плох и не хорош, не черен и не бел. В эти цвета его окрашивают люди, исходя из опыта взаимодействия. Он как океан.

Один заплыл за буйки и чуть не утонул, или его дом на берегу смыло девятым валом, или часто не везло с уловом, или, стремясь к океану, человек ожидал увидеть Афродиту, выходящую из пены, но не увидел.

Другой нежился в тихих волнах, благодаря йодистому воздуху исцелил болезнь легких, его сети всегда были полны рыбы, и однажды на пляже он встретил девушку своей мечты.

Но Бог — не просто неодушевленная стихия; он, как Солярис, находится в постоянном контакте, но в отличие от Соляриса, не удален от Земли на расстояние тысяч световых лет, а находится рядом, разлит вокруг нас, растворен внутри.

Общаться с этим непознанным явлением нужно осторожно, соблюдая правила техники безопасности. Ими являются те самые десять заповедей. Нарушаешь, идешь на красный свет — однажды попадешь в аварию. Исполняешь — имеешь гарантии на спокойное существование и мирное плавание. Если же действуешь во имя добра и красоты — всегда будешь ощущать попутный ветер, дующий в спину.

Похожее отношение у меня сложилось к Шубину. Зная, что я действую в его интересах, я приобрела твердость, уверенность в том, что, пока мы с ним в одной команде, никаких неприятностей со мной не случится и ничто не помешает осуществиться задуманному.

— Аня, ты вся такая умная! Да, Аня?

— Сидит, молчит, задумчиво смотрит вдаль, а-ха-ха!

— Иди к нам, сыграем в очко, Аня.

— На интерес, а-ха-ха!

— Я не умею в очко.

— А во что умеешь? — спросил Монгол.

— В дурака.

— Давай сыграем в дурака.

— А-ха-ха! А давайте так. Кто первый выходит — тот вне игры. Бодаются два оставшихся. Кто выиграет, загадывает желание. Дурак исполняет. Идет?

— Идет, — ответил Монгол. — Аня, присоединяйся, не обижай отказом хороших людей.

Я села рядом с ними, поджав колени. Монгол тасовал, карты разлетались, как павлиний хвост. Я была спокойна, как никогда.

Как и должно было случиться, первым из игры вышел Коля. Вместе с ним вылетел туз, Коля бился им в последнем сражении. Мне везло, у меня на руках были козырные валет, дама и король. Монгол отбивался громкими шлепками:

— А солдатика! А мамочку! А бардадымчика!

Принимал, протяжно завывая:

— О-па-па-а-а-а…

В конце игры, переняв у Монгола манеры и жаргон, я оставила его в дураках, хлестко забросав козырями:

— А козырного солдатика?! А козырную мамочку?! А бардадымчика?!

— О-па-па-а-а-а-а… — выдохнул побежденный Наполеон.

— Загадывай желание! — захохотал Коля.

Монгол сощурился и посмотрел на меня с интересом.

— Прямо сейчас хочу уйти домой, — сказала я, — и пусть Монгол меня проводит, вон темень какая на дворе.

— А зайчика покушать? — спросила Танька, молча наблюдавшая за игрой.

— Поздно уже, я после семи не ужинаю.

— Так не пойдет! Мы за ним, как псы, бегали по полям!

— Почему же не пойдет? Договор у нас какой? Кто выиграет, тот загадывает желание. Я выиграла. Желаю сейчас уйти домой и чтобы Монгол меня проводил.

— Эх, какая девка! — захохотал Коля. — Наш человек! Ну идите, голуби, воркуйте, если зайца не хотите, нам больше достанется!

Воздух был свежим и бодрящим, в траве стрекотали сверчки.

— На машине поедем или прогуляемся? Говори. Ты заказываешь музыку.

— Пешком, — ответила я.

— Эх, хорошо, — сказал Монгол и взял меня за руку. — Давно я не прогуливался с девушками по поселку. Со школьных лет.

Мы шли по пустынной улице, как влюбленные пионеры.

— Тебе не холодно? — спросил он.

— Прохладно, — ответила я.

Он снял спортивную куртку и набросил мне на плечи. Я улыбнулась:

— Ну, теперь мы точно как школьники.

— Школьники, да. Хорошие были времена. Тогда романтика имелась, сейчас ее нет. Хочешь, я покажу тебе свое любимое место, Аня? Я водил туда своих девушек.

— Покажи, — сказала я. — Потом я покажу тебе свое.

Мы прошли улицу до конца и вышли на дорогу. Мимо нас проехал последний рабочий автобус, повез людей с третьей смены.

— Куда мы идем? — спросила я.

— В горы, — ответил Монгол.

Мы прошли еще несколько проулков, завершившихся длинным строем гаражей.

— Когда был пацаном, смотрел на эти гаражи и завидовал мужикам, которые ставили здесь машины. Они после работы здесь собирались, машины чинили, бухали, в карты играли. А я думал, вырасту, обязательно стану шахтером, полезу в забой, заработаю денег. Потом понял, что больше всех имеют те, кто не работает, а честно отбирает заработанное. Заработал ты, дядя, денег, поделись с хорошим человеком. Я всех окрестных барыг крышую. Они мне деньги — я им спокойный сон. Спокойный сон, Аня, стоит дорого.

— Ты в нашей школе учился? — спросила я.