Забойная история, или Шахтерская Глубокая

Он ничего не ответил, только заулыбался своей дикой, слюнявой улыбкой.

— Хочешь, я тебе писю покажу? — спросила я.

Он замер и посмотрел на меня с интересом.

— Открой, слышишь?

Богдан сорвался с места, побежал к калитке и громыхнул железной задвижкой. Я нырнула во двор и задвинула щеколду. Щель в заборе давала хороший обзор, я заняла наблюдательную позицию. Вскоре кучка людей с поляны двинулась в нашу сторону, и я стала различать участников шествия. Впереди, выставив перед собой изогнутые проволоки, шел экстрасенс. По правую руку от него — Ирина Хилобок, по левую — старшая банщица, сзади семенили еще несколько человек.

Я отпрянула от щели и присела переждать, пока эта компания пройдет мимо и исчезнет из поля зрения. Богдан, все это время стоявший в стороне, подошел ко мне, схватил за руку и потянул в сторону дома. Я сопротивлялась, а он возмущенно крикнул что-то бессвязное.

— Тише, идиот, — прошипела я, но Богдан снова дернул меня за руку.

Чтобы он не шумел, я перестала сопротивляться. Мы оказались в коридоре, выкрашенном выцветшей, потрескавшейся голубой краской. Несколько дверных проемов были занавешены старыми грязными шторами. Богдан увлек меня в один из них. Мы оказались в душной, маленькой спальне. У окна, занавешенного серой гардиной, стоял стол, заваленный мусором — фантики от конфет, засохшие огрызки, хлебные крошки, засахаренные лужицы, усыпанные мелкой мошкарой. У стены стояла кровать с железными спинками — грязная простыня, подушка без наволочки, убогий клетчатый плед. Над кроватью висел старый гобелен с оленем на берегу реки. В углу деревянный стул, заваленный хламьем.

Богдан усадил меня на кровать, а сам сел на пол, его лицо оказалось рядом с моими коленями. Он мычал что-то бессвязное и гладил мои ноги, едва касаясь грязными костлявыми пальцами.

В уголках его крупного рта пенилась слюна. Зрачки метались, как испуганные рыбки в глубоководных ущельях слипшихся век, сальные волосы торчали неровными пучками.

Я не могла оторвать от него глаз. Уродство так же притягательно, как красота. Красота — величина постоянная, нерушимое сочетание симметрии и золотого сечения, математическое проявление гармонии. А, деленное на В, равно В, деленное на А, минус В. Какая ошибка допущена природой при расчете формулы изготовления этого парня? Где произошел сбой? В какой точке? Предусмотрела ли природа пару для такого существа или он обречен все свои дни провести в ящике для бракованных изделий?

Всю жизнь девочки издевались над Богданом, заставляли проделывать разные унизительные действия, давали обещания показать свое сокровенное, женское и никогда не выполняли этих обещаний, и вот он сидел передо мной и гладил мои ноги, потому что сейчас осуществится его мечта — он увидит женскую плоть.

Богдан резким движением раздвинул мои колени. Юбка поползла вверх, перед его лицом явились светлые трусики. Он засмеялся и стал их ощупывать. Он водил по ткани вверх-вниз, облизывая влажные губы.

И тут я почувствовала, как внутри под его уродливыми пальцами зашевелилось желание, черное и гадкое, как змея. Эта тварь просыпалась, разворачивалась, окольцовывала меня, наполняла своим ядом. Я закрыла глаза и увидела, как там, в темном низу, увеличивается она до размеров удава и душит меня своим сильным током.

Богдан водил и водил пальцами, а мне хотелось, чтобы он сдвинул трусики и прикоснулся к тому, чего ни разу не видел. Стыда я не испытывала, будь на его месте какой-нибудь другой парень или даже Тетекин, во мне проснулись бы тысячи комплексов, но сейчас, рядом с этим несчастным дурачком, я чувствовала себя абсолютно свободной.

Он сидел завороженный, наблюдая, как искажается мое лицо. Тело мое дрожало, мне хотелось втолкнуть Богдана в себя, как обезумевшей матери, увидевшей, какого урода она произвела на свет. Приближался конец, и когда это случилось, я застонала так громко, что Богдан отдернул руку и отскочил от меня. Эх дурачок, никто и никогда не доставлял мне такого наслаждения. Я встала, одернула юбку, подошла к Богдану и в знак благодарности поцеловала в слюнявые губы.

Когда я вышла за калитку, увидела, что по дороге со стороны поселка надвигается многолюдная толпа. Кого там только не было! И экстрасенс со своими металлическими усами, и Вася-участковый, и Хилобок Ирина, и заместитель начальника бурцеха Пал Геннадьич, и Татьяна Мадамовна, и Галина Петровна, и Элеонора Владимировна Звягина, и ламповщица Катя Король. А заключала колонну плывущая медленно, как катафалк, машина Коли Волошки.

Другого пути у меня не было — я побежала к лесу. Толпа увидела меня и с гомоном ускорила шаг. Теперь я стала маленькой, совсем маленькой, как жук-пожарник. Я перебирала миниатюрными ножками, утопала в пыли, падала, вставала и снова бежала. На поляне, перед входом в лес, у меня порвался ремешок на босоножке. Я сняла обе и бросила в сторону своих преследователей, сначала одну, потом другую. Они рухнули и взорвались, как фугас, поднимая вокруг себя облако пыли. Я нырнула в лес, скатилась к ручью и уже через несколько минут летела к шурфу.